– Ах ты ж в Бога душу мать… – заругался один из стариков, – Это, выходит, мы сюда из-за старухи спятившей?! Ну, Никаноровна, я тебя… Сколько раз зарекался…
Разговаривая о своём, народ развернулся и потёк со двора, и ни извинений, ничего! Под ногами – осколки чашек и чайничка – тех, что ещё от дедушки, которые мама каким-то чудом смогла уберечь.
– Нехорошо… – прошелестел однорукий, остановившись поблизости, – люди к вам поговорить пришли, а вы… Нехорошо.
Селяне ушли, прихватив с собой визжащую бабку, бьющуюся едва ли не в припадке и переругивающуюся разом с доброй половиной толпы. Притом она успевает орать о жидах, которых нужно вот прямо сейчас выкинуть, раскулачить, о том, что ей, старой и заслуженной, наше добро нужнее, и о том, что так будет – по справедливости!
– Я, из-за тебя, ведьмы старой… – взлетает к небу высокий, надтреснутый, совершенно козлиный старческий тенорок.
– … бросила, сейчас сгорит всё! Мужикам-то мне что на поле нести?! Помои у свиней отобрать?! Смолоду ты, Танька, сукой была, а сейчас и вовсе…
– Они не наши, не наши! – взвивается над толпой голос домохозяйки, – Враги! В Кагэбе их на опыты! В овраг!
– Тебя, дуру старую, саму на опыты надо сдать! – срывающимся прокуренным басом орёт какой-то мужик.
– Я! Таких! – не сдаваясь, орала в ответ бабка, – Десятками в овраг! У меня чутьё! Благодарности!
Дальше последовали имена и фамилии тех, от которых у неё были благодарности, и кое-какие из них показались мне знакомыми по старым газетам, в которых сперва клеймили они, а потом – их.
– Кар-р… – вступили в дискуссию растревоженные вороны, с шумом взлетая с близлежащих деревьев, и закружились над толпой, каркая совершенно матерным образом, – Кар-р!
Перепуганные и всполошенные, деревенские собаки впали в совершеннейшую истерику, захлёбываясь и давясь уже даже не лаем, а воем!
– Правление… – это уже на грани слышимости, – страда в разгаре, а ты людей с работы…
– Участкового…
– Кагэбэ! На опыты!
– Дела-а… – только и сказала мама, вслушиваясь, как крики, карканье и лай удаляются прочь.
– Да… дела, – апатично отзеркалил я, с опасливым недоумением вертя в руках нож. Когда это я… а, да… картинки только что произошедших событий ярко всплыли перед глазами, да так, что до озноба!
Толпа эта чёртова… да и сам я, размахивающий ножом и готовый убивать, это… Не хотелось бы повторения, ни в коем разе!
Положив нож на окно, с кряхтеньем поднял стол. Болит, внезапно, всё…
– Как ты? – интересуюсь у мамы.
– Да… – та неопределённо дёргает плечом, но добавляет всё-таки:
– Он не так уж сильно толкнул меня, просто спина… упала неудачно. СКАЧАТЬ