Русская удаль. Александр Леонидович Миронов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ладоши хлопали. А он, круженный, как только услышит гармошку, его будто кто подпружинивает, или под пятки горячих углей подсыпает. Не устоит на месте.

      Тут Иван Трофимович стал испытывать неловкость на своё поведение. А вдруг он и вправду чудик? И заскрипел зубами, проходил по улице очередной трамвай.

      Топотков вновь хотел позвонить жене, узнать её мнение на этот счёт. Да не решился. Вздохнул с сожалением.

      И что он там вытворял? Сидел бы уж, прижал бы… Жена, поди, от стыда из-за него там сгорает. Ведь все с её работы были.

      Вдруг Иван Трофимович стукнул себя кулаком по лбу и замер. Ноги у него подломились, и он мешком осел на кресло.

      Каррраул!.. Он вспомнил! Он вспомнил, как лез к Кузьме Спиридоновичу целоваться!

      – М-нн… – замычал он, схватившись за голову. – Тьфу!

      Прошло минут пять в молчаливых страданиях. И уже без трамвайных колёс в голове заскрипело.

      Наконец Иван Трофимович поднял голову и, покачивая ею из стороны в сторону, с тяжёлым выдохом изрёк:

      – О-пу-пе-ел! – глаза его закатились. – Ещё на кой-то хрен к себе позвал. И не одного, всех!

      Иван Трофимович знал за собой маленький грешок: когда подопьёт, так становится рубаха-парень с душой нараспашку – всякий раз что-нибудь да выкинет от простоты душевной. За что Вера Никитична уже не раз его благодарила. То-то ему будет!..

      Только сейчас он понял, чтó его с утра томило. И вот отчего он не мог так долго насмелиться, позвонить жене.

      Ну, танцор, допрыгался!

      Всё бы он мог себе сейчас простить. Даже лобызания с Кузьмой… Тьфу! – с Кузькой, прости Господи. Сейчас, поди, обтирается, подхихикивает, старый пень. Но то, что от доброты душевной опять наприглашал к себе гостей ‒ это уже чёрт знает, что!

      Топотков надолго замолчал, тупо уставившись в шкаф, на полках которого находились СНиПы, чертежи в папках и в рулонах. Но волна негодования на самого себя сходила, и в глазах появились проблески жизни. К тому же он находился в весёлой шкатулке, где долго не погрустишь. В ней играло солнце, разбрызгивая искры и зайчики по полу, по стенам, по шкафам.

      – Дурак-с, ваша светлость! Вот где дурак, так дурак! Каких век не видывал. Да хоть бы пьяным был в стельку…

      Он действительно не был пьян до беспамятства. Но расходилась душа, разгулялась, и не столько от вина стал пьяным, сколько от охватившего его веселья, радости. Под конец вечера он всех любил: и юбиляра, и баяниста, и гостей – оттого и лез лобызаться.

      А у нас как? Уж если ты обнял человека, да, не дай Бог, ещё позвал к себе в гости – так уж всё! Ты дурной человек, тряпка. Ты распахнул душу, а это такое место, куда можно только!.. Он сплюнул.

      Эх-хе, вот народ. До чего же мы огрубели, ни любви в нас не осталось, ни радости. Повыпотрошенные, деформированные. Даже жена родная не понимает. Тут от души, от чистого сердца. Разве это дурно?

      – А может и плохо! – ответил он вслух, словно по подсказке. – Ведь гостей угощать чем-то надо. СКАЧАТЬ