Внутренний мир травмы. Архетипические защиты личностного духа. Дональд Калшед

Чтение книги онлайн.

      Эти фантазии помогали Густаву сохранять надежду, они предоставляли ему внутреннее убежище, в котором он мог укрыться от убийственного отчаяния, которое преследовало его днем. С точки зрения классического психоанализа это можно было бы истолковать как начало серьезной психопатологии у ребенка – как первый признак базового раскола между одной частью я, вовлеченной в причудливые фантасмагории внутреннего мира, и другой частью, участвующей в событиях внешнего мира, жизнь в котором стала невыносима. В классическом психоанализе эта фантазия была бы интерпретирована как проявление защиты Эго и ее содержание было бы сведено к галлюцинаторным регрессивным отношениям мальчика со своими отсутствующими родителями, по которым он скучал. Со всем этим можно было бы согласиться и не выходить за границы этой интерпретации. В самом деле, когда этот маленький мальчик стал взрослым мужчиной и оказал мне честь, обратившись ко мне за психотерапевтической помощью, часто наша работа была сосредоточена на имаго его реальных родителей. Однако ограничить работу с подобным материалом рамками сюжета личной драмы было бы отступлением от духа юнгианского подхода, который требует выхода за пределы редукционистских интерпретаций и рассмотрения телоса, то есть цели этих фантазий, а также их архетипического содержания.

      Рассматривая этот материал с позиций юнгианского подхода, следовало бы признать, что – принимая во внимание обстоятельства жизни Густава – способность психе создавать такие фантазии по праву может быть рассмотрена как своего рода чудо. Собственно, его фантазии и совершили чудо: они поддерживали его жизнь в физическом и психическом плане. Точнее, его дух, подобно мальчику-царю в склепе, был сокрыт в мире фантазии для того, чтобы спустя какое-то время вернуться к жизни в реальном мире. Итак, мы видим, что одной из «задач», которые решают архетипические силы психики и ее центральный организующий архетип, который мы называем «Самость», является поддержание жизни в зародыше Эго, забота о нем при первых попытках жить в окружающем мире, а также сохранение личностного духа, когда он лишается какой-либо поддержки извне. В данном случае жизнь Эго сберегалась благодаря созданию историй – историй, в которых Эго обретало для себя особое «место» (хотя и магическое), что позволило сохранить смысл жизни и, следовательно, надежду. Мы могли бы к этому добавить в скобках, что архетипических сил психики не достаточно для выполнения этой задачи сколько угодно долго в одиночестве. Необходима связь с внешним миром и его поддержка. Поэтому, как правило, помощь из внутреннего мира, о которой мы говорили выше, в ситуациях, когда осажденное Эго лишено всякой поддержки извне, обходится индивиду очень дорого: он должен заплатить высокую цену за счет собственной адаптации в реальном мире. Шандор Ференци прекрасно описал этот процесс в связи с клиническим случаем, сходным со случаем Густава.