Когда я умирала. Святилище. Уильям Катберт Фолкнер

Чтение книги онлайн.

      – Пуще всех не люблю нерешенного дела, – говорит папа.

      – Это же три доллара, – говорю я.

      Рубашка на горбу у папы выгорела сильнее, чем в других местах. Пота у него на рубашке нет. Ни разу не видел потного пятна у него на рубашке. Ему было двадцать два года, и он заболел оттого, что работал на солнце, а теперь объясняет всем, что если еще раз вспотеет – умрет. По-моему, сам в это верит.

      – Но если она отойдет, до того как вернетесь, – говорит папа, – ей будет обидно.

      Вернон сплевывает в пыль. А дождь к утру пойдет.

      – Она рассчитывала на это, – говорит папа. – Она захочет ехать сразу. Я ее знаю. Я ей обещал, что упряжка будет на месте, и она на это рассчитывает.

      – Три доллара нам тогда сильно пригодятся. – Я говорю.

      Он глядит на равнину и потирает колени. С тех пор как у папы выпали зубы, он будто медленно жует губами, когда опускает голову. Из-за щетины он напоминает лицом старую собаку. Я говорю:

      – Ты поскорей решай, чтобы мы до темноты туда поспели и погрузились.

      – Мама не такая плохая. – Джул говорит. – Не болтай, Дарл.

      – В самом деле, – говорит Вернон. – Сегодня она больше на себя похожа – за всю неделю такой не была. Когда вы с Джулом вернетесь, она уж сидеть будет.

      – Тебе лучше знать, – говорит Джул. – То и дело ходите, смотрите. То ты, то родня твоя.

      Вернон смотрит на него. У Джула на румяном лице глаза будто из светлого дерева. Он на голову выше нас всех, всегда был выше. Я им говорю, что поэтому мама его и лупила больше и баловала. Потому что слонялся по дому больше всех. Потому, говорю, и Джулом[1] назвала.

      – Не болтай, Джул, – говорит папа, словно и не особенно прислушивался. Он глядит на равнину и потирает колени.

      – Ты можешь одолжить упряжку у Вернона, а мы тебя догоним. – Я говорю. – Если она нас не дождется.

      – Хватит ерунду-то болтать, – говорит Джул.

      – Она захочет ехать на своей, – говорит папа. Он трет колени. – Пуще всех не люблю.

      – Все потому, что лежит и смотрит, как Кеш стругает чертов… – говорит Джул. Говорит грубо, со злостью, но самого слова не произносит. Так мальчишка буянит в темноте, распаляет в себе храбрость, и вдруг затих, своего же шума испугался.

      – Она сама этого хотела – и на повозке тоже на своей хочет, – говорит папа. – Ей покойней будет знать, что он хороший и притом свой. Она всегда была щепетильной женщиной. Сам знаешь.

      – Свой так свой, – говорит Джул. – Только кто тебе сказал, что он… – Джул смотрит папе в затылок, и глаза у него будто из светлого дерева.

      – Да нет, – вступает Вернон, – она продержится, пока Кеш не кончит. Продержится, пока всё не приготовят, пока срок ей не придет. А дороги сейчас такие, что вы ее одним духом домчите.

      – Дождь собирается, – говорит папа. – СКАЧАТЬ