Певчий ангел. Антология

Чтение книги онлайн.

      Впятером, вшестером, всемером

      мы на кухне за тесным столом

      пили чай. Мы друг друга любили.

      А часы, что за нами следили,

      били полночь – и тут же рассвет.

      Но казалось, что Времени – нет.

      Вдруг, заплакав, воскликнула я:

      – Эти чашки не смеют разбиться!

      Эти милые пальцы и лица

      раствориться не могут во мраке.

      Слышишь? Мы никогда не умрем!

      Впятером, вшестером, всемером,

      наши дети и наши друзья,

      наши кошки и наши собаки.

      Приемщица стеклопосуды,

      подруга поэта Вийона,

      как тусклы твои изумруды!

      Прими к ним два фауст-патрона

      и восемь бутылок от пива.

      Прекрасная наша Елена,

      о, как же ты нетороплива,

      подруга хмельного Верлена.

      Брезглива ко всякому блуду,

      ты смотришь стеклянно и прямо.

      Приемщица стеклопосуды,

      подруга Омара Хайяма.

      Распутные эти поэты —

      такой тривиальный набор! —

      бухнули и канули в Лету,

      с похмелья стенающий хор.

      А ты нам досталась, как чудо,

      нездешняя птица Гаруда,

      приемщица стеклопосуды

      с лицом молодого Иуды

      Приемщица стеклопосуды

      решила выучить иврит,

      чтобы потом рвануть отсюда.

      Пускай огнем оно горит!

      Пускай горит оно толпою,

      трясущееся с перепою,

      в дыму дешевых сигарет —

      и вечный бой, и тары нет!

      И так она взялась за дело,

      что вскоре был покинут дом.

      А за спиной ее горело,

      горело голубым огнем.

      Бродя, мы бражничали меж

      лесов и меловых полос,

      и нас сопровождал кортеж

      из пьяных бабочек и ос.

      И мелкий мотылек-сатир

      у ног в траве устроил пир,

      над сладкой каплею трудясь,

      следя за нами парой глаз

      в вершинах треугольных крыл.

      Цыганский табор нас делил.

      Лизали с пальцев, пили с губ

      под гуд своих дикарских труб.

      Выпутывались из волос,

      медовую тянули нить…

      Под вечер солнце набралось

      и стало голову клонить

      все ниже – как хмельной Силен,

      как ты – на холм моих колен.

      Очнулась уже в декабре.

      А в памяти все завивался

      вьюнок царскосельского вальса,

      и тоненько шпоры звенели.

      Взлетели – и пали метели.

      Очнулась на черном дворе.

      Все выю повинную гну я,

      бочком норовлю, стороной.

      Все жизнь вспоминаю иную,

      хотя СКАЧАТЬ