Альбина стояла рядом, прикрыв глаза и положив голову на вздувшийся бок животного. Под шкурой что-то двигалось, и от того, что дочка прикасается к умирающему лосю, от смрада и вида крови Оксану подташнивало.
«Я его сбила, – подумала она. – И теперь он медленно умирает там, на дороге. Его заживо съедят черви, а глаза выклюют птицы, и уже ничем не помочь…»
Под Альбининой ладонью шкура треснула и разошлась, и в трещине появилась остроклювая головка. Снегирь вспорхнул, подняв крыльями веер кровавых брызг. Оксана заслонилась рукой, но успела увидеть, как кровь веснушками усыпала Альбинины щеки.
– Мир треснул, мамочка, – донесся, будто издалека, голос дочери. – Уже ничем не помочь…
Из лосиного нутра потоком хлынули снегири. Их оглушающий писк вернул Оксану в реальность.
Ровно и глухо шли на кухне часы. Через узкую щелку между шторами пробивалось осеннее солнце, пахло подгнившим деревом и пылью. Наволочка под головой оказалась влажной, простыня сбилась в комок. Отбросив одеяло, Оксана потерла ладонями лицо. Мышцы тянуло, руки слегка дрожали, но это всего лишь последствие усталости и плохого сна. Сейчас она умоется, приготовит Альбине завтрак и все будет хорошо.
– Альбина?
Тишина. В колченогом кресле, наполовину скрытом скомканным покрывалом, пусто. Сумки так и стояли неразобранными в углу. Ни одежды, ни обуви дочери.
Вскочив с кровати, Оксана заметила, что спала не раздевшись, и вовсе не помнила, как легла. Кажется, разговаривала с отцом, пила чай – во рту еще сохранился травяной привкус, – а прочее изгладилось из памяти.
– Па… па? – слово получилось нелепым и непривычным. Оксана надеялась, что когда-нибудь перестанет испытывать внутреннюю неловкость, произнося его.
Босиком прошлепала в кухню, ступни холодили крашеные доски. Тарелки и чашки оказались вымытыми и стояли на своих местах в сушилке, в чайнике плескалось на донышке.
– Альбина? Папа?
Слова давались с трудом, голова была тяжелой, точно с похмелья.
– Папа?
Он выглянул из второй комнаты, одетый в растянутую футболку и спортивные штаны. Глаза заспанные, а волосы прилажены, будто давно проснулся.
– Что случилось, медвежонок?
– Оксана, – машинально поправила она. – Ты Альбину не видел?
Отец таращился непонимающе, и Оксане захотелось встряхнуть его за шиворот.
– Альбину, – с нажимом повторила она. – Дочку мою, твою внучку.
– Как? – глупо спросил отец. – Ты не говорила, что у меня есть внучка.
Его рот задрожал, точно от смятения, вот-вот заплачет.
– Мы приехали вчера, помнишь? Мы пили чай, а Альбина…
– Медвежонок, – перебил отец, высоко вскидывая острые черные брови, – вчера ты приехала одна.
Оксана умолкла, и слова умерли, не родившись.
Повернувшись на пятках, метнулась СКАЧАТЬ