Особенных – и подавно.
Но в двенадцать лет Ванесса мечтала, что рано или поздно мистер Джейсон придёт за ней, возьмёт её за руку и уведёт домой. Мечтала, что жить они будут долго и счастливо, как настоящая семья. Они же и так семья, правда? В последний год он разве что не жил в их доме. Заходил так часто, что миссис Лавли начала называть его социальным работником.
Ванесса ни о чём не говорил его тяжелый, какой-то даже отчаянный взгляд. Она протянула ему слегка влажный от слёз платок.
– Я буду стараться, – он опустился перед коляской на колени и крепко сжал её руки своими. – Только не обижайся, если у меня не получится. Ну или получится по-другому. Обещаешь?
– Я не буду обещать, если вы не пообещаете первым! – она возмутилась. Тогда ей казалось, будто он пытался её обмануть – точно так же, как мальчишки в школе, которые говорили, что вернут пенал, когда она откроет глаза, а вместо этого забросили его на шкаф.
Но ведь мистер Джейсон не такой. Он не мог пойти на такую подлость.
– Обещаю, мы ещё увидимся, – его улыбка успокаивала. – Не знаю, что насчёт денег и покупки, но я не оставлю тебя одну, Ванесса. Идёт?
Несколько секунд она смотрела на него с подозрением. Щурилась и решала, стоило ли ему верить. Никогда до этого он её не обманывал. И даже мальчишек тех наказал. Тогда Ванесса решила, что будет просто глупо считать его обманщиком.
– Идёт, – она кивнула. Краем глаза заметила, что все постепенно расходятся – прошёл мимо незнакомый пожилой мужчина, удалился куда-то высокий, похожий на тень священник и медленно двинулась в их сторону миссис Лавли. – Тогда я тоже обещаю не обижаться. И ждать, пока вы не придёте за мной в этот дом-интернат.
Наверняка в тот день ему хотелось сказать что-то ещё. Она помнит, как сверкали тогда его глаза и как он выдохнул, прежде чем миссис Лавли вновь вмешалась не в своё дело.
Их добродушная соседка больше всего на свете любила совать нос в чужие дела. Особенно тогда, когда считала, что знает что-то, о чём не догадываются другие. Наверное, в те годы она подозревала мистера Джейсона в каких-то непотребствах. Ванессе смешно думать об этом даже сейчас.
Может быть, уже не настолько.
– Никак не можете оставить девочку в покое? – спросила та с улыбкой. Таким тоном, что даже Ванессе стало противно – словно соседка пыталась заткнуть им рты. И это всегда неприятно, пусть рот и пытались заткнуть елейными интонациями, словно патокой или сладкой газировкой. – Уверена, она быстро попадёт в какую-нибудь замечательную семью. Такие умницы и красавицы надолго в интернатах не задерживаются.
В семнадцать Ванессе смешно вспоминать об этих словах. В интернатах задерживаются все, кому не везёт туда попасть – кто-то на несколько лет, а кто-то на всю жизнь. Зависит от возраста. Она провела тут чуть меньше пяти лет, но и они кажутся целой жизнью – новой. Серой. СКАЧАТЬ