Тени в раю. Эрих Мария Ремарк

Чтение книги онлайн.

      – На ночь глядя?

      – Да, допоздна. Фотограф только по вечерам свободен. Сегодня платья и шляпки. Маленькие такие. Совсем крохотные.

      Лишь теперь я заметил, что она и сама в шляпке, даже скорей в беретике, черная такая фитюлька, к тому же набекрень – вообще непонятно, как держится.

      Меликов удалился за бутылкой.

      – Вы ведь не американец? – спросила девушка.

      – Нет. Немец.

      – Ненавижу немцев!

      – Я тоже, – проронил я.

      Она глянула на меня ошарашенно.

      – Я не вас имела в виду.

      – Я тоже, – повторил я.

      – Я француженка. Вы должны понять. Война.

      – Понимаю, – равнодушно бросил я. Мне не впервой отвечать за злодейства моего отечества. В конце концов, я за это и в лагере для интернированных отсидел во Франции – французов, впрочем, не возненавидел. Но пускаться в объяснения на сей счет бессмысленно. Когда человеку настолько все ясно насчет любви и ненависти, его святой простоте лишь позавидовать можно.

      Меликов уже снова был тут как тут, с бутылкой и тремя крохотными стопочками, которые наполнил до краев.

      – Вы обиделись? – спросила девушка.

      – Нет. Просто не хочется сейчас водки.

      Меликов ухмыльнулся.

      – Ваше здоровье! – провозгласил он по-русски, поднимая стопку.

      – Божественно! – вздохнула девушка, осушив стопку залпом.

      Я чувствовал себя довольно глупо, отказавшись от рюмки, но передумывать поздно.

      – Еще по одной? – спросил Меликов, поднимая бутылку.

      – Мерси, Владимир Петрович. Достаточно. Мне пора. – Она протянула мне руку. – Au revoir, monsieur[3].

      А у нее крепкое рукопожатие.

      – Au revoir, madame[4].

      Проводив ее, Меликов вернулся.

      – Что, разозлился? – спросил он.

      – Нет!

      – Не обращай внимания. Она всех злит. Но не нарочно.

      – Так она не русская?

      – Русская. Но родилась во Франции. А что?

      – Я одно время квартировал у русских. И заметил, что у их женщин прямо страсть цепляться к мужчинам. Обычай, что ли, такой?

      Меликов снова ухмыльнулся.

      – Да ладно тебе! И, кстати, что плохого, если мужчину чуток расшевелить? Все лучше, чем по утрам доблестно надраивать благоверному пуговицы на мундире и сапоги до блеска, которыми он потом ручонки еврейских детишек будет топтать!

      Я вскинул руки.

      – Сдаюсь! Сегодня, похоже, для эмигрантов не самый удачный день. Налей-ка мне лучше стопку, от которой я только что имел глупость отказаться.

      – Ну и отлично! – Меликов вдруг прислушался. – А вот и они.

      На лестнице послышались шаги. И тут же до меня донеслось удивительно глубокое, мелодичное контральто. СКАЧАТЬ