Хлеба и чуда (сборник). Ариадна Борисова

Чтение книги онлайн.

      – А-ха-ха-ха! Я! Я от Чичерина родила! Ха-ха-ха-ха! От скопца! Дивитеся, люди, баба в кои-то веки от бесснастного родила!

      Хлестнув отца по щеке, она захлебнулась рыданием и с размаху уселась в сугроб.

      – Безмозглая курица, я любил своего сына так же, как ты! – крикнул он, утирая с лица рукавом кровавую печать, и подал жене руку. – Вставай, замерзнешь… Вставай же! Господи, какого лешего я женился на этой дуре?!

      Мать поднялась с его помощью, перехватила ремень и потянула отца к дому…

      Иван Степанович с полным правом оплакивал сына почти месяц. Отметился в каждом дворе, дерзнул к председателю прокатиться, и тот не прогнал, поднес рюмку белой за помин.

      К маю Марья тайком от мужа настояла в бане лагушок[4] браги со зверобоем. Утром девятого, в день рабочий, но с митингом, напекла капустных пирожков. Переоделась вечером в праздничный черный жакет, накинула черный платок и пошла на сельсоветскую площадь. Сашка ежилась, чувствуя неловкость из-за траура матери в принаряженной толпе, но ничего дурного не произошло, не одна Марья была в черном. Председатель прочел доклад, ему недолго хлопали, в нетерпении ожидая основной части мероприятия. Марью среди многих наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945», подарили ордер на одежду, и Сашка за свой труд удостоилась грамоты с ордером.

      Дома, почуяв неладное, мать поспешила в баню. Навстречу ей с бидоном нацеженной браги ехал отец.

      – Смыться собрался, – загородила тропинку Марья.

      – А то, – отец задиристо вздернул к ней виновато-испуганное лицо. – Нонче мой день!

      Резко выдернув дужку из его ладони, Марье удалось завладеть бидоном.

      – Дура-баба! – заорал Иван Степанович и безуспешно попытался поймать ее за летящий подол юбки. В кухне мать безмолвно водрузила бидон на буфет и спокойно достала с полки миску с ароматными пирожками. Перевалив через порог, отец из вредности придвинул к буфету скамью, два табурета и лавочку.

      Марья готовила на стол, с мстительной улыбкой наблюдая за потугами мужа. Не выдержала, съязвила:

      – Ох и посмеюся же я, когда ты лететь со своей каланчи будешь!

      Иван Степанович в сердцах сплюнул на пол:

      – Я уйду от тебя сейчас!

      – Уходи! – закричала Марья. – Ужо от ярыжника[5] ослобонюсь!

      – Вот и ладно, – зловеще скривился он. – Но не думай, я судиться буду. Здесь мое все!

      – Твое?.. Ага, Ванька Кондратьев, твое! – Марья пошла на него, уперев руки в бока. – А не чичеринское ли? Не скопцовское ли? Или поблазнилось мне, что ты полдня план сочинял, как у Ивана Гурьича добро-то ловчее к себе прибрать?!

      Стараясь держаться прямо, отец крутанулся СКАЧАТЬ