доспехами у самого сердца драгоценность, утерянную возлюбленной, и, глазами сквозь охватившего обоз врага найдя взгляд также спешившегося и ещё живого Максиана, приготовился уж было мысленно вымолвить для своего, не страшащегося погибели духа, последний воинский клич. Но вдруг в этот же миг поблизости раздался громкий и ясный звук тубы. Звук римской тубы, от шума которой внезапно, точно каменные глыбы, сметавшие всё на своём пути, варвары разом испуганно опешили и вслед приближающемуся в нарастании эху начали потихонечку пятиться и отступать назад. Да и как могло быть иначе, ведь навстречу помрачневшей племенной воинской гуще на всех порах, не жалея своих лошадей, с нарастанием будоражащего звучания мчался неугомонный отряд римских всадников во главе с не менее лихим и отважным командиром, которого очень трудно было не заметить. Отблескивая гармонично сочетающимися с физически крепким телом прочными чешуйчатыми доспехами, предводитель отважных конников своим ярым и неугомонным наскоком нёс встрепенувшейся с обеих сторон воинственной рати лишь только один, пусть и сугубо разнозначный по смыслу, посыл. Посыл, выделяющийся для одних возможным спасением и, наоборот, для других ощущающийся скорым смертным кошмаром. И именно что скорым. Потому как, уже не имея физических и, что самое главное, морально-волевых сил, варвары, так до конца и не сломившие сопротивление отряда охранения колонны, а затем ещё и ощутив на своих израненных плечах воинственный напор неожиданно пришедшего на помощь римского отряда, не выдержав напора, кинулись суматошно и хаотично бежать и скрываться, устилая грудами умирающих в беспамятстве тел воинов завершающую пядь сей кровавой битвы. А точнее, бойни, в которой многим закалённым солдатам пришлось словно заново пережить обрамляющие седину страшные отголоски, а ещё невинным и молодым воинам в живой, а не в мнимой тренировочной действительности наконец увидеть весь мрачный свет кровавого карнавала войны, с которым отдельным воинствующим сердцам ещё только предстояло внутренне примириться. Чего, по правде сказать, уже нельзя было сказать о вкусившем и с ясной мудростью своего зоркого чутья хорошенечко прочувствовавшем сердцевину столь непростого аспекта молодом декане Владиусе. С размеренной внутренней властностью примерив ранее разделившиеся посредством веяний битвы душу и сердце, молодой римлянин, почувствовав умиротворённое облегчение, окончательно пришёл в себя и, горячим взглядом в застывшей тишине завидев живого Максиана, а также повсеместно снующих подле раненых и павших солдат, также оставшихся в живых римских воинов, тотчас мысленно возрадовался. Чисто по-человечески возрадовался вполне счастливому для многих концу и одновременно с раскалившимся в душе столь приятным отголоском вдруг услышал позади себя искромётное ржание остановившегося коня и шум спешившегося наездника. Недолго думая, декан повернулся в сторону донёсшегося ранее шума и, к своему блаженному удивлению, узрел прямо
СКАЧАТЬ
