СКАЧАТЬ
с дрожащими от нетерпения руками, – факт того, что я всегда волен закончить этот спектакль. Открыть потайной ход в иной мир покоя и забвения. Перестать чувствовать боль, страх, сомнения, разочарования, углубляться в корни этого больного мира и души убогих сердцем людей, перестать вдыхать яд их мыслей, страдать от ударов собственной глупости, опрометчивости и слабости. Бросить весь этот цирк, оставить «добрых» и живучих людей в их призрачном мире с их фантомными идеалами, позволить им наслаждаться каждым бессмысленным, похожим на предыдущий и последующий днём, вертеться в этом круговороте силы, славы и признания, абсурда, сюра и бездушия. Позволить им наслаждаться этим кофе без кофеина, любовью без любви, миром без мира и жизнью без жизни, одарённой смыслом без какого-либо смысла. Дать им плести свои паутины сплетней, манипуляций и тонких ухищрений, называемых ими бытовой психологией. Оставить их со своим тщеславием, заблуждением, с холодом и бесчеловечностью, с мещанством и похотью, с бедностью и богатством. Пускай разбираются сами, кто есть кто и кому что достанется, – меня это не касается, ибо я далёк для них. Я всё равно не получал достаточной для моей человеческой части души ласки и покоя, как не получал и для внутреннего волка достаточно пищи, азарта и отклика на живое желание. Осмысленной мотивации же были лишены они оба (человек и зверь, живущие во мне), уже даже не ведя между собой борьбу, лишённые сил из-за абсурда и истощённые из-за затяжного голода. Они вместе скорбели и тосковали по далёкому дому, прося меня поскорее закончить наше общее пребывание на этой земле.
Жизнь казалась мне игрой, чьих правил я не понимал и играть в которую я вообще не хотел, находя её глупой и нелогичной. Логику мира выстроил не Бог, а Дьявол, потому что иначе описать происходящее в ней невозможно – чей-то злобный умысел нитью прошил все наши судьбы, сплетая их в узлы не подходящими друг другу тканями, которые после кройки невозможно расшить или развязать. Чья-то злая воля выстраивает каждый день наш так, чтобы мы могли жить, имея надежду, и выдаёт нам порционно страдания – иногда больше, иногда меньше, но смертельную дозу – никогда. Стоит тебе лишь вступить на путь сонного разума, на тропы аскетичной, тихой жизни, и всё же немного презренной и подавленной, как вдруг реальность изменятся, закручивая тебя в круговорот таинственных страданий, и чем сильнее ты сопротивляешься, чем дольше ты держишься, не поддаваясь искушению сдаться, тем тернистее и злее становится путь, тем изощреннее становится твоя пытка.
Георг очнулся ближе к обеду и сразу же позвонил мне, начав со слов: «Я не хочу убивать людей», застав меня в библиотеке. Я тщетно пытался образумить его, внушить ему мысль, что паника безосновательна, хотя я и сам тревожился, но ведь он был моим другом, помогать которому я обещал в первую очередь самому себе. Если не умеешь заботиться о близких, то и о себе позаботиться ты не сможешь. Правду говорят: человеку нужен человек. Мне хотелось спокойно продолжить писать, но он выпросил встречу, и через минут сорок мы уже пили кофе в «Интернационале».