– Тёть Кать, мы не шлялись… Она… Ира работала…
– Что?!
– Она работает в ночном клубе.
– Где?!
– В клубе. Ночном. Официанткой.
– То есть ты был в ночном клубе?
– Ну да.
– О горе мне, горе! Кого я воспитала!
– Ну, тёть Кать, это вполне приличное место.
– Вполне? Хочешь сказать, что там голые девицы на сцене не пляшут?
– Ну… вообще-то пляшут. То есть танцуют. Стриптиз.
– Ну вот что, с меня хватит!
– Тёть Кать, но я же не ради них там был. Просто Ира там работает, ну и… Я ждал, когда она освободится, а потом провожал. Она живёт тут недалеко. И она хорошая, я тебе клянусь.
– Она вроде и впрямь ничего, по крайней мере внешне, – смилостивилась Екатерина Андреевна, строго добавив: – но ночевал чтоб дома! В крайнем случае, предупреждай заранее.
– Тёть Кать! – воскликнул он и бросился ей на шею.
– Тихо! Опрокинешь, окаянный! Лучше расскажи, что тут произошло?
– Представляешь, девушку убили. Ножом в грудь.
– Ужас какой!
– А девушка эта почти голая. Ну, то есть в одних
трусах.
– В нижнем белье, – поправила Екатерина Андреевна.
– Да. А главное, работает в том же клубе, что и Ира.
– Тоже официантка?
– Нет, она как раз… – Чайкин коряво изобразил несколько па.
– Понятно. И что уже известно?
– Никто ничего не видел. Камеры видеонаблюдения здесь отсутствуют. В общем, пока знаем только имя.
– И место работы, – добавила Екатерина Андреевна.
– Да, и место работы.
– А этих опрашивали? – спросила Романова, заметив стоявших неподалёку двух таджиков в оранжевых жилетах, с мётлами в обнимку, старика Сархата и его юного помощника Анзура.
– Не знаю, – признался Чайкин. – Я только что подошёл.
– Ладно, – перебила его Екатерина Андреевна, – я сама с ними поговорю. А ты иди, охраняй своего свидетеля, пока ей не надоело ждать и она не сбежала.
Чайкин пошёл к выходу, а Екатерина Андреевна, стараясь
не попадаться на глаза капитану, с которым у неё были давние «тёрки», направилась к застывшим, словно парковые скульптуры, таджикам.
– Ассалому алейкум, Екатрин Андревна, – воскликнула ожившая фигура Сархата, и на сморщенном загорелом лице вспыхнула двумя рядами золотых зубов приветливая улыбка, над которой среди глубоких морщин с трудом можно было различить узенькие щёлочки глаз.
– Ассалому алейкум, – вторила ей другая ожившая фигура, на голову выше и вдвое тоньше первой, тоже с загорелым, но девственно гладким личиком, испорченным разве что большой лиловой шишкой на лбу, и широко распахнутыми бархатно-чёрными глазами, всегда почему-то грустными, как у бассет-хаунда.
– Ва-алейкум СКАЧАТЬ