– Лапина, а ну, покажи, что у тебя за спиной!
Вот чёрт! Японский водяной! Уже через десять минут закончится тренировка по волейболу, и Киреев хватится своей одежды, а, обнаружив вместо синих брюк ядрёно-жёлтые, завопит сиреной. Что-что, а аэрозоль с краской Андрею Степановичу в моих руках видеть ни в коем разе не стоит.
– Ничего, – мурлычу в ответ, растягивая губы в невинной улыбке, но чувствую, что привычная уловка не срабатывает. Завуч подозрительно прищуривается и поводит носом, как собака-ищейка.
– Таисия! – произносит он вкрадчиво, заставляя моё бедное сердечко биться в ритме сальсы.
– Господи! – внезапно верещит Камилла и, с ужасом выпучив глаза, смотрит за массивную мужскую фигуру.
Мила настолько артистична, что я и сама забываю о краске, пытаясь разглядеть, что же такого страшного увидала подруга. Стоит ли говорить про завуча? Андрей Степанович вздрагивает от неожиданности и интуитивно оборачивается – всего на несколько секунд, но их вполне хватает, чтобы Мила перехватила жёлтую краску в свои руки.
– Турчина, в чём дело? – Завуч вновь устремляет на нас с Камиллой недовольный взгляд.
– Там, на полу, чёрные полосы, – поводит плечами девчонка. В своей притворной растерянности Мила до невозможного прекрасна. – Опять пятиклашки в футбол гоняли, наверно.
Андрей Степанович сжимает губы в тонкую полоску и, недовольно кряхтя, вновь принимается сверлить меня своими рыбьими глазками.
– Лапина! Я жду!
Даю голову на отсечение, Мещеряков приплачивает толстяку, чтобы тот нашёл-таки причину поскорее меня отчислить: тогда у отчима, наконец, появится веский повод отправить меня восвояси. Впрочем, я и сама хорошо играю с огнём…
– Вот, смотрите! – показываю пустые ладони, мысленно пританцовывая джигу-дрыгу. Я, может, и бедна, как церковная мышь, да и родственники мои в большинстве своём напоминают гиен, но в одном в этой жизни мне везёт на все сто: мои друзья – самые лучшие на свете!
– Андрей Степанович, мы пойдём, да? – интересуется Мила, и раздирающий барабанные перепонки школьный звонок вынуждает завуча согласиться.
– Спасибо! – шепчу Камилле и беру её за руку.
– И тебе! – кивает она, и мы снова несёмся по длинному коридору навстречу обманчивой свободе и майскому солнцу.
Камилла Турчина стала для меня глотком свежего воздуха в Жемчужном. Такая же одинокая, немного странная и взбалмошная, она, казалось, ждала, когда я вернусь. Так получилось, что к одиннадцатому классу у Милы совершенно не осталось подруг, зато скопилось немало злопыхателей, таких, как Киреев и его компания. Всему виной стала необычная внешность Милы: маленький СКАЧАТЬ