Точка Лагранжа. Борис Батыршин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ чаные карьеры, неспешно превращающиеся в довольно-таки живописные пруды, да смешанный лес, чередующийся с совхозными полями прямо за оградой Госплановского дачного кооператива. Ну, нечего мне там делать – копаться в земле меня никогда не тянуло, грибов в окрестных лесах мало, а дальние прогулки… что прогулки? Конечно, с собакой – оно веселее, но не слишком – по какому-то странному совпадению соседи предпочитают обходиться без четверолапых питомцев (кошки не в счёт), и мы с Бритькой на пол-посёлка считай, одни. В точности, как у любимого мною Джерома Клапки Джерома: «захолустная дыра, где укладываются спать в восемь часов вечера, и где ни за какие деньги не раздобудешь “Спортивный листок”, и где надо прошагать добрых десять миль, чтобы разжиться пачкой табаку…»

      Табак мне не нужен – не курю и не собираюсь начинать, но в остальном я с Гаррисом согласен: до ближайшего сельского магазинчика действительно приходится топать километра четыре по пыльной дороге, а отсутствие пресловутого «Спортивного листка» с успехом заменяет торчащая на крыше дачного домика телевизионная антенна, которая ловит сигнал через два раза на третий, да и то один-единственный первый канал. Скука, в общем. Тоска.

      Итак, погрузиться в сельскую идиллию, особенно после бурления идей и пестроты Артека я оказался не готов, даже и в сопровождении любимой бабули и золотистого ретривера по имени Бритти. Что ж, родители не очень-то и настаивали, тем более, что отпрыск уже вполне доказал, что способен подолгу оставаться без присмотра, не устраивая чего-нибудь катастрофического в оставленном на его попечение семейном гнезде. Им в это лето не до меня, и гораздо большей степени, нежели в «той, другой» реальности: отец неделями напролёт торчит в подмосковном Калининграде, где закончили возводить и теперь спешно оборудуют огромный международный Центр Подготовки Космонавтов, и дома бывает только по выходным. Мама, дай ей волю, тоже пропадала бы вместе с ним. Работы у обоих сейчас выше головы, но материнские инстинкты всё же берут верх над служебным долгом, и по вечерам она возвращается домой, для того, чтобы, одарив меня порцией родительской любви, с утра сорваться обратно.

      Я её не виню, как и отца, наоборот, мне так даже удобнее. Друзей-приятелей в Москве у меня нет – то есть у четырнадцатилетнего Лёшки Монахова они имелись, конечно, но… за эти сорок пять лет я всё успел позабыть. К тому же, переезд – прежние школьные и дворовые связи, считай, разорваны, новые толком не появились (Ленка Титова с родителями куда-то уехала на всё лето), а дворцовские приятели…. Тут дело особое, заслуживающее отдельного разговора.

      Впрочем, мне никто особо и не нужен – всё же фатальная разница в возрасте и, как следствие, в интересах, мешает поддерживать нормальные для подростка контакты со сверстниками. Так что обхожусь обществом Бритьки – мы подолгу гуляем на Ленинских горах или в Воронцовском парке. Он, конечно, не тот, что в две тысячи двадцать третьем – но каскад прудов на месте, и лодочная станция действует, и мороженое и газировку можно прикупить в киоске возле главного входа вдобавок к прихваченным из дома бутербродам или бабулиным пирожкам. А потом устроиться на травке и наслаждаться импровизированным пикником, наблюдая, как собакен до одури плавает в пруду в безуспешных попытках догнать утку с выводком подросших утят. Нахальные пернатые даже не дают себе труда взлететь при виде плывущей в их сторону собаки – разворачиваются и, сохраняя геометрически безупречный строй клина, уплывают прочь, держась на безопасной дистанции.

      После прогулки мы обычно отправляемся к деду с бабулей – до их квартиры на Ленинском вдвое ближе, чем до нашей улицы Крупской. К тому же, дома пусто, а там нас ждут, чтобы накормить по-настоящему вкусным обедом. А дальше – возвращаемся домой, где я, оставив Бритьку отсыпаться после прогулки, либо отправляюсь в библиотеку, изучать подшивки книг и журналов (обязательное раз в два-три дня действо) – либо просто сажусь на метро и еду в центр, где до вечера брожу по улицам, предаваясь размышлениям. Или, как вот сегодня – беру собаку, и мы вместе идём в парк возле Дворца.

      Этот маршрут у нас давно отработан: заходим со стороны Проектируемого проезда (в будущем, это чудовищно-безликое название заменят на «улицу Анучина», но пока так…), огибаем пруд, в котором Бритька обязательно поплавает – и не просто поплавает, а с разбегу прыгнет в воду с низенького, треть метра, бережка, вслед за брошенной палкой. Здесь тоже есть утки и, вдоволь поприносив мне палку (ретривер есть ретривер, против природы не попрёшь!) собака обязательно сделает попытку погонять их прямо в воде – столь же безнадёжную, как и на Воронцовских прудах. Потом выберется, отряхнётся и, демонстрируя всем своим видом что не очень-то и хотелось, потрусит за мной – вдоль теннисных кортов, волейбольных, авиамодельных и прочих площадок – на аллею, ведущую от памятника Мальчишу-Кибальчишу к главному входу во Дворец.

      Я выбираю скамейку и устраиваюсь на ней. Со стороны это, наверное, выглядит странно: четырнадцатилетний пацан сидит, развалившись, в позе, более подошедшей бы пожилому мужчине и думает о чём-то своём, не обращая внимание на то, что творится вокруг. Бритька носится по лужайкам, оглашая окрестности жизнерадостным СКАЧАТЬ