Жизнь творимого романа. От авантекста к контексту «Анны Карениной». Михаил Долбилов
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Жизнь творимого романа. От авантекста к контексту «Анны Карениной» - Михаил Долбилов страница 34

СКАЧАТЬ в 1860‐х годах среди молодежи правящего дома и ряда придворных кружков, – с династической благопристойностью. Все в том же итальянском августейшем вояже 1873 года он пробыл некоторое время с матерью и сестрой, и трудно отделаться от впечатления, что следующие строки из его письма верному Перовскому, посланного в те же дни из Сорренто, были написаны в пику преисполненным беспокойства донесениям Барятинского: «Пока дамы осматривали этрусские вазы, мы с Митой завернули в отделение похабных представителей древнего разврата. Усладив взоры наши видом ебли, хуев и т. д., мы присоединились к остальной компании и продолжали осмотр музея»227. Дополнительная эпатажность этого сообщения проистекает из устойчивого реноме упомянутого в письме Миты – Д. А. Бенкендорфа, еще одного сокутильника великого князя: он слыл пассивным гомосексуалистом, и блюстители нравов ставили в вину Владимиру приятельство с ним, продолжавшееся и после женитьбы великого князя228.

      Такого рода терпимость (вспомним: «Это хорошо Бузулокову») отнюдь не противоречила либертинской фаллократии, воспевавшейся великокняжеским кружком229. Если не гомоэротизм как таковой, то граничащая с ним бравада друг перед другом проявлениями сексуального желания сквозит в одном из ернических, стилизованных в карнавальной манере писем, которые еще в 1870 году Владимир и его друг-оруженосец Боби Шувалов совместно сочиняли, находясь на водах в Эмсе, в первой «взрослой» поездке этого великого князя в Европу. Написанное по-французски, письмо транскрибировано русскими буквами, – орфографический аналог менее невинных трансгрессий, а кроме того, по всей видимости, уловка, призванная сбить с толку предполагаемого перлюстратора, ибо Владимир думал, что «черный кабинет» должен непременно интересоваться похождениями царского сына за границей:

      Ву парлерон ну дю сэкс? <…> А врэ дир, лэ жоли кон сон рар; мем боку де визаж ки он плюто л’эр дэ кю маль торшэ. Л’анфилаж этан дэ тут импосибилитэ, ну сом-з-ан трэн дэ ну мастюрбэ а мор, сэ ки сера ком дэ резон нюизибль а нотр сантэ [Поговорим о прекрасном поле? <…> Сказать по правде, хорошенькие …230 редки; есть даже много лиц, которые больше похожи на немытую задницу. Так как анфилаж231 совершенно невозможен, мы мастурбируем до упаду, что, само собой, повредит нашему здоровью]232.

      Эти и подобные эскапады не помешали Владимиру в 1871 году не только формально принять, но и одобрить консервативно-ригористическую позицию венценосных родителей в отношении любовной связи между его братом Алексеем и фрейлиной Сашей (Александрой Васильевной) Жуковской, дочерью давно покойного поэта233. Этот роман зародился и развился в той самой придворной атмосфере дозволенности, где славно дышалось и Владимиру, но, как выяснилось, это была не та дозволенность, которая распространялась бы и на перспективу морганатического брака одного из царских сыновей. Владимир внес лепту в СКАЧАТЬ

<p>227</p>

ГАРФ. Ф. 652. Оп. 1. Д. 366. Л. 38 (письмо от 17 марта 1873 г.).

<p>228</p>

Шесть лет спустя панславист А. А. Киреев, придворный великого князя Константина Николаевича и добрый знакомый сестер Тютчевых, разделявший с ними возмущение аморализмом в правящем доме, записал в дневнике: «Негодяй Мита Бенкендорф, уличенный в страдательной педерастии (!) (об этом не обинуясь говорила его жена), катается в коляске великого князя Алексея Александровича и принят Владимиром Александровичем, который извиняется тем, что „mais il raconte ses infortunes matrimoniales d’une façon si spirituelle [ведь он так занятно рассказывает о своих супружеских несчастьях. – фр.]!“» (ОР РГБ. Ф. 126. К. 8. Л. 25 – запись от 3 мая 1879 г.).

<p>229</p>

Об эстетически культивируемом распутстве как одной из «эмоциональных матриц» русской знати начала XIX века (но на примере либертенов, среди которых не было члена правящего дома) см.: Зорин А. Появление героя: Из истории русской эмоциональной культуры конца XVIII – начала XIX в. М.: Новое литературное обозрение, 2016. С. 419–428.

<p>230</p>

Читатель может вставить от себя то или иное непристойное наименование сексуально доступных женщин – в соответствии с фигурирующим в оригинале обсценным словом «con», означающим женские гениталии и употребленным здесь в собирательном смысле.

<p>231</p>

Хотя в уже цитированном позднейшем письме Владимира налицо употребительный и тогда, и сейчас русский эквивалент, оставляю без перевода это слово, произведенное от глагола «enfiler» в его значении коитуса.

<p>232</p>

ГАРФ. Ф. 652. Оп. 1. Д. 366. Л. 14 (письмо в. кн. Владимира и П. Шувалова А. Перовскому от 26 мая 1870 г.). Обратная транслитерация в моем прочтении: «Vous parlerons-nous du sexe? À vrai dire, le joli con sont rare; même beaucoup de visages qui ont plutôt l’air de cul mal torché. L’enfilage étant de tout impossibilité, nous sommes en train de nous masturber à mort, ce qui sera comme de raison nuisible à notre santé».

<p>233</p>

Скорее популярное, чем научное, но все же опирающееся на документальную базу изложение этих обстоятельств см.: Белякова З. Великий князь Алексей Александрович: За и против. СПб.: Логос, 2004. С. 85–101.