Красные партизаны на востоке России 1918–1922. Девиации, анархия и террор. А. Г. Тепляков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ мужики по всей России бросились делить леса и свободные земли, реализуя «свое древнейшее право на „заимку“ – захват любого участка необработанной земли, сохранившееся в виде одной из основных мифологем в социальной памяти народа»899. При этом активно проявлялись иждивенческие настроения: в октябре 1917 года съезд русских крестьян Урянхая (Тувы; отметим: крестьян весьма зажиточных), в частности, постановил, что все население России «в видах поднятия сельского хозяйства необходимыми сельскохозяйственными орудиями снабжается бесплатно за счет государства»900.

      Распространению общественного равнодушия и одновременно насилия способствовало массовое пьянство, охватившее прежде всего деревню, мужика, который, по выражению С. Есенина, «захлебнулся лихой самогонкой». Пьянство в деревне приняло «невероятный размах», серьезно усиливая общую криминализацию. Так, в Кургане в январе 1919 года «громадный процент», как отмечала пресса, заведенных следственных производств дали дела о самогоноварении и убийствах901. В селах Петропавловского уезда во время Масленичной недели 1919 года произошли десятки пьяных драк, сопровождавшихся увечьями и убийствами902. В том же году начальник Барнаульской уездной милиции сообщал алтайскому губернскому комиссару, что в уезде нет деревни, где 90% жителей «не залились» бы. Современник вспоминал, что в Енисейской губернии «самогоноварение достигло неимоверных размеров – гнали в банях, печках и просто во дворах, в тайге. В самогонном угаре устраивали резню, самосуды…»903. В городах же, помимо увеличения пьянства, резко возросло потребление наркотиков.

      Пресса с тревогой отмечала огромный рост преступности, слабость милиции, повсеместные проявления невиданного ранее дикого хулиганства и вандализма – наряду с апатией и склонностью к бездумным увеселениям904. В августе 1918 года, вскоре после бегства большевиков, население двух волостей Каинского уезда не желало признавать ни советы, ни земства, а крестьяне Таскаевской волости категорически отказались платить сборы – под предлогом отсутствия «хозяина земли русской»905. В конце 1918 года журналист из города Зайсана Семипалатинской области цитировал мнение одного из видных сельских выборных, что население отказывается платить подати, «пока не будет президента или… царя», так как «правительство теперь – временное»906. Говоря о равнодушии села к текущей политике, авторитетная «Сибирская речь» 10 сентября того же года констатировала: «Для деревни все безразлично… Областная дума, Учредительное Собрание – для деревни пустой звук. Только сила и сила будет иметь авторитет для деревни».

      В газетах писали, что «…обществом продолжает владеть массовый психоз безверья в возрождение Родины и ужасающая апатия, перед которыми меркнут самые тяжелые дни русской истории»907. Р. Гайда негодовал на то, что в Казани, где было, по его оценке, 250 тыс. населенияСКАЧАТЬ