Такие противоречивые доводы казались Алёне хитрым каламбуром, призванным запутать её и втянуть в заблуждения.
Но отец заверял слова фотографиями, на которых он жил простой, вполне активной жизнью: строил дом, мастерил лодку, гонял на велосипеде со своими парнями, лез в горы, готовил мясо на костре и вытягивал спину на турнике.
И Алёна всматривалась в детали фона на этих фотографиях, чтобы прочитать между строк ту правду, которую многие и сами о себе не знают.
Переписывались целый день.
К теме Церкви отец больше не возвращался, а все больше писал о семье. Рассказал, что на стене в его доме висят портреты его детей, заказанные у местного художника. И портрета четыре, потому что есть и Алёнкин.
И она даже испугалась – кто-то очень далеко все эти годы жил своей жизнью, но знал о ней, следил за нею.
Это неприятно и странно.
Хотя, пожалуй, для отца, скорее всего, обыкновенно. По крайней мере, если он и впрямь неравнодушен к ранее недоступной дочери.
И Алёну захватило нечто непривычное, но… волнительное. А потому, сама себе внутренне сопротивляясь и дивясь, она рассказала отцу о тяжёлых маминых неудачах, об одиноком и тревожном детстве, бесконечной маминой болезни длиною в двадцать лет, и о тяжёлой её смерти. Потом и о своих невзгодах, о психотерапевте, о депрессии и пустой, давящей безысходности.
Может и зря рассказала.
Но это вышло как-то само, ибо вначале она оправдывала себя, что ошарашит родственника своими проблемами, тот отшатнется и, найдя предлог, отступится навсегда. Но потом…
Её будто вулканом взорвало, она так разошлась, что настрочила неизвестному отцу целое послание, будто многословность сделает депрессию понятной тому, кто с нею не знаком. И её сердце, безвольно отдавшись потоку слёзного излияния, уже тосковало от того, что вся эта жалоба отца отпугнет, и её снова ждут прежние друзья – комната, окно, дерево, холодильник и… ужас бытия.
«Я знаю, что это такое. Тебе депрессию самой не осилить. Жди, вылетаю!» – ответил отец по телеграммному кратко, чем взъерошил в ней сложный клубок страхов, тревог и смутных теней и образов, которые даже психотерапевту не разобрать.
Алёна пустилась отговаривать его от этого путешествия, ссылаясь на свою мнимую занятость, на дурную погоду, на слишком большое расстояние, отделяющее её Пермь от его Ейска, но отец уже не отвечал.
Он даже не прочитывал сообщения.
Алёна бросилась наводить порядок, краешком себя понимая, что торопиться незачем, что тысячи километров за пару часов не преодолеть. Но остальными частями души изуверски паниковала.
Не в силах справиться с собой, с наплывом будто чужих, неразумных и необъяснимых страхов, она часто присаживалась СКАЧАТЬ