Я вас люблю. Ирина Муравьева

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      – Сложил удалую головушку воин! – продолжал грациозный, с дымными глазами актер, про которого Зушкевич шепнул Тане на ухо: «Васька Качалов». – Обагрила кровь твоя чужую земелюшку! Недолго ты нас, твоих братушек, радовал!

      – Недолго! Недолго! – крестясь и кланяясь, пропела толпа.

      – Как жить станем, батюшка? – литым басом перебил Качалова огромный актер, высоко держащий над головой фотографию Шатерникова.

      – Грибунин, Грибунин, – забормотал Зушкевич на ухо Тане, – сейчас всё закончат, недолго…

      – Что это? – расширив глаза и не оборачиваясь, прошептала Таня. – Зачем это всё?

      – Актеры! Иначе не могут. Ну, вы их поймите, они от души…

      – Из того ли из города, из Москвы белокаменной, – нараспев заговорил Качалов, – из того ли села, из родимого, выезжал на лихом коне добрый молодец, добрый молодец, свет-Володюшка. У чужого города, у заморского, нагнало-то силушки, ох, черным-черно, ох, черным-черно, черней ворона. И пехотою тут никто не прохаживает, на добром коне не проезживает. Тут подъехал он, свет-Володюшка, на добром коне к черной силушке, и как стал ее да конем топтать, да конем топтать, да копьем колоть…

      Таня зажала уши ладонями.

      – Вам плохо? – испугался Зушкевич. – Они от души ведь!

      Невысокая, с черными волнистыми волосами и очень черными бровями женщина подошла к гробу, низко поклонилась и поцеловала затянутую траурной тканью крышку.

      – Ольга Леонардовна! – продышал двоюродный брат. – Она понимает, сама овдовела…

      За Ольгой Леонардовной начали подходить остальные. Все они низко кланялись, размашисто крестились, и все целовали то место на крышке гроба, которое словно бы выбрала для целования черноволосая Ольга Леонардовна. Таня посмотрела на серьезное, мягко улыбающееся ей с фотографии лицо умершего жениха, и вдруг что-то больно ударило прямо в сердце. Она пошатнулась и всею тяжестью оперлась на руку Зушкевича.

      – Пойдемте, пойдемте, подышим… – пробормотал Зушкевич, подхватывая ее.

      Они вышли на улицу. Зеленоватый дождь перестал, но еще раздраженнее, еще сильнее пахло сиренью.

      Толчок внутри ее повторился, но теперь он был мягче и гораздо ниже: в самую середину живота.

      – Вам плохо, Татьяна?

      Таня покачала головой.

      – Хотите, вернемся?

      – Да, лучше вернемся, – прислушиваясь к медленному, ноющему замиранию толчка, ответила Таня.

      На сцене никого не осталось, но в большой комнате позади нее был накрыт стол. Поодаль – уже без факельщиков – стоял осиротевший гроб, и на нем – тоже осиротевшая, словно ставшая ненужной фотография Шатерникова. Актеры и актрисы негромко переговаривались вокруг стола и закусывали. Вина не было, но было много водки, разлитой в кувшины, как будто это вода.

      – А мы тут будем небо коптить, пока люди гибнут! – СКАЧАТЬ