Общепит. Микоян и советская кухня. Ирина Глущенко

Чтение книги онлайн.

      Микоян любил быструю езду. Всегда сидел на переднем сиденье. Ходил мелкими, быстрыми шагами. Его раздражало медленное движение.

      Это был, судя по рассказам близких, не зашоренный человек, воспринимавший жизнь с интересом. Он очень любил театр, поддерживал театр на Таганке, вызывавший у начальства раздражение – не только политическим вольнодумством, но и художественным экспериментаторством. Часто он брал с собой на спектакли внуков, а со многими актерами Таганки даже подружился. Телевизор Микоян не смотрел, считал это потерей времени. Зато много читал – очень нравился Эрнест Хемингуэй, особенно «По ком звонит колокол». Когда разразилось дело Даниэля и Синявского, осужденных за публикацию своих книг на Западе, Анастас Иванович пытался их защищать. Однако изменить ничего не мог: даже один из ведущих деятелей партии был бессилен перед логикой системы.

      Серго Микоян в своих воспоминаниях об отце пишет, что Микоян заступался за людей, которых лично знал по работе, а Сталин в ответ называл его «наивным человеком» и вручал ему пухлые папки, полученные из НКВД. Микоян «читал и первое время верил». Однако «наивным человеком» Микоян все-таки не был, иначе не выжил бы и не стал бы в последующую эпоху одним из самых удачливых в мировой политике дипломатов. Скорее, он вынужден был верить, так было спокойнее. Он шел на уступки, отстаивал своих людей там, где это было возможно, и отступался от них тогда, когда не видел шансов их спасти. С другой стороны, Сталин тоже нередко шел на уступки Микояну. Если аргументы Микояна казались ему убедительными, а человек полезен или безопасен, он тоже мог пощадить. О таких случаях рассказывает Серго Микоян в своей книге «Анатомия Карибского кризиса».

      Анастас Микоян был нужен Сталину, и работали они вместе порой достаточно эффективно. Но нарком прекрасно понимал, что расположение вождя имеет границы. Когда он чувствовал, что заходит слишком далеко, «человек компромисса» отступал. Задним числом он одним из немногих признал за собой моральную ответственность за участие в терроре, бросив знаменитую фразу: «Все мы были тогда мерзавцами».

      Не стоит, конечно, идеализировать Микояна. И все же было что-то невероятно мудрое в том, что он в свое время посвятил себя пищевой промышленности. Это была своеобразная ниша, укрытие, сознательное умаление своей роли. Он смог отойти в сторону от участия в репрессиях (во всяком случае, прямого участия; понятно, что сталинский нарком не мог быть в стороне от происходящего). Он не вошел в историю как злодей, на это звание претендовали другие. Имя Микояна в народе как раз ассоциируется с положительным опытом. С чем-то очень личным. Домашним. В конце концов, и реклама Микояновского комбината работает именно потому, что имя Микояна не вызывает раздражения[1].

      Можно сколько угодно говорить о достижениях СКАЧАТЬ