– Идем, – Раон показался в двери. – Я обещал тебе песню. – Вгляделся внимательнее. – Что с тобой? Заболела?
– Нет, – ЧанА помотала головой. – У плиты стояла, жарко.
Раон перевел глаза на пустую панель, но промолчал.
Когда ЧанА появилась в холле, Раон уже сидел за роялем.
– Садись здесь, – он указал на стул у стены. – Там лучше всего звук, я проверял.
Раон пробежался пальцами по клавишам, разминаясь. Потом взглянул на ЧанА, сидевшую напротив с таким видом, будто он готовился запустить фейерверк. Усмехнулся и заиграл.
С первых же звуков ее пробрала дрожь, отдельные падающие ноты необратимо перерастали в мощную волну внутри нее, что-то сметая внутри, и на глаза навернулись слезы. Струны дрожали, ее сердце дрожало синхронно с ними. ЧанА сжала пальцы и замерла, практически не дыша. Раон запел.
Я слеп.
Пустой мой взгляд блуждает в сложном лабиринте слов.
Я глух.
Мой напряженный слух не различает звук твоих шагов.
Я нем.
Застывшими губами не смогу тебя позвать.
Во тьме бездонной обречен лишь ждать.
Взывать к Всевышнему, просить и умолять
Надежду дать.
«О Господи». На его голос будто был наложен эффект, он звучал так гулко, глубоко, отражаясь от всех поверхностей, чтобы вернуться к ней грозовым дождем во тьме, обжигающими искрами страха перед неизвестностью. Отчетливо выделялась хрипотца, будто ему кто-то подпевал. ЧанА почти наяву увидела бредущую во тьме веков фигуру, ощутила ее отчаяние и скорбь. Раон легко брал ноты и верхнего, и нижнего регистра, его голос переливался низкими бархатными оттенками, в следующее мгновение устремлялся вверх, звенел натянутой струной, готовой лопнуть от напряжения, и снова падал вниз, в бездну.
Ты пламя, мой восход в чернильной темноте.
Ты растопила вечный лед, всего лишь подав руку мне.
Свирепый ветер, жгучий холод северных морей
Затихли. Меня ты не жалей.
Люби, не отпускай меня. Дай шанс моей судьбе.
Никогда ЧанА не испытывала ничего подобного, в тот момент она увидела душу Раона, которую он вложил в песню, рвущую ее сердце на части. Раон отыграл последние аккорды и перевел взгляд на своего слушателя. Она закрыла лицо руками, ее плечи содрогались в рыданиях.
– Что? – Раон тут оказался рядом и присел на корточки. – Тебе не понравилось?
– Это было самое прекрасное, что я слышала за всю свою жизнь! Господи, почему ты не поешь, а снимаешься в этих сомнительных фильмах? – крикнула ЧанА ему в лицо, вытирая слезы краем его рубашки.
Раон ничего не смог с собой сделать, проклятый инстинкт. Он прижался СКАЧАТЬ