О русской словесности. От Александра Пушкина до Юза Алешковского. Ольга Седакова
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу О русской словесности. От Александра Пушкина до Юза Алешковского - Ольга Седакова страница 24

Название: О русской словесности. От Александра Пушкина до Юза Алешковского

Автор: Ольга Седакова

Издательство: ВЕБКНИГА

Жанр:

Серия:

isbn: 978-5-96912-363-2

isbn:

СКАЧАТЬ гнев» Сальери на слепого скрипача (выраженный через тот же образ):

      Мне не смешно, когда маляр негодный

      Мне пачкает Мадонну Рафаэля.

      5

      Поверьте мне, Фиглярин-моралист

      Нам говорит преумиленным слогом:

      «Не должно красть; кто на руку нечист,

      Перед людьми грешит и перед Богом.

      Не надобно в суде кривить душой,

      Не хорошо живиться клеветой,

      Временщику подслуживаться низко;

      Честь, братцы, честь дороже нам всего!»

      – Ну что ж? Бог с ним! все это к правде близко,

      А кажется, и ново для него.

(Е. Баратынский, «Эпиграмма»)

      6

      Когда мы слышим истории о покаянии и обращении художника (начиная с Петрарки и Микеланджело), мы не можем не признаться, что эти истории звучат печально – и тем самым в самом серьезном смысле не поучительно. Обращение к личному спасению, обыкновенно лихорадочное, паническое – несет на себе отсвет какого-то большого крушения. Печаль этих историй в том, что на месте художника – человека представительного, говорящего не от себя и не о себе, – появляется частное лицо. Творчество же каким-то образом покрывало это частное, в общем-то не интересное другим лицо совсем другим покровом, светом самозабвения. И вот мы слышим голос раздетого «я», голос заботы и совсем не высокого страха за себя.

      Слава Богу, это не пушкинский случай. И если думать о том, что такое христианское искусство – а не искусство на христианские темы, – то это, прежде всего, дарящее искусство. Я надеюсь, что меня не поймут так, будто я отрицаю ценность раскаяния или смирения. Просто их художественная форма, вероятно, отличается от бытовой.

      7

      Пушкин А. С. Письма / Под ред. и с примеч. Б. Л. Модзалевского. М.; Л.: Гос. изд-во. Т. 1. Письма, 1815–1825. – 1926. С. 314.

      8

      «Исследование религиозного духа поэзии Пушкина во всей его глубине и в его истинном своеобразии требовало бы эстетического анализа его поэзии – анализа, который был бы „формальным“ в том смысле, что направлялся бы на поэтическую форму, но который выходил бы далеко за пределы того, что обычно именуется „формальной критикой“». – С. Л. Франк. Этюды о Пушкине. 3-е издание. Paris, YMCA-Press, 1987. С. 10.

      9

      Ср. о нарушителях этого сна и бдения, «глупцах» и «нахалах»: «Кто скрыт, по милости Творца, От усыпителя глупца, От пробудителя нахала» («Уединение», 1819).

      10

      Удивительным образом «первая наука» Пушкина («И нас они науке первой учат – Чтить самого себя») совпадает с аскетическим учением Антония Великого: «Я пишу вам как разумным людям, способным узнать себя. Ибо тот, кто знает себя, знает Бога» (Послание 4); «Ибо тот, кто знает себя, знает всех… И тот, кто может любить себя, любит всех» (Послание 6). Знать себя, по Антонию, значит знать в себе то самое «не смертное чувство», вложенное от создания: «Все, кто знают себя, знают, что они причастны бессмертному началу». Итак, «Отцы-пустынники», о которых Пушкин писал в последний год своей жизни, каким-то образом оказались ему знакомы ближе, чем историкам пустынножительства! «Послания Антония Великого» – относительно недавняя находка. См. The Letters of St. Anthony the Great. Transl. by Derwas J. Chitty. SLG Press, СКАЧАТЬ