Ночные журавли. Александр Пешков

Чтение книги онлайн.

      – А почему твой не живет с вами? – спрашиваю я в свою очередь.

      Вовик вздыхал, не опуская взгляда, под глазами натужно вздувалась тонкая сиреневая кожа:

      – Мой папа несоветский!

      Я не знал, что такое «несоветский», но по тону приятеля понимал, что это нездорово:

      – Почему несоветский?

      – Ну, так говорят. За что он вторую семью завел.

      – И ты ходишь к нему?

      Отец Вовика мне не нравился – в таких же очках, с грязными волосами и виноватым взглядом. И взять с него было нечего, в смысле подражания.

      Жеманный голос певицы тоже не нравился, вместе с ее мужчинами, которые хорошо стряпали и стирали белье!

      С вязким скрипом я отнимал изогнутую головку и под тихое нытье очкарика ставил свою любимую.

      С густым шипением игла почтительно садилась на черные волны пластинки.

      Суровая неприютная даль моря, которого я никогда не видел. Крики чаек, которых я никогда не слышал.

      Стремительно летели обороты диска, тонкие нити отпадали от тающей сердцевины. Но соединяли грустную песню с моим настроением.

      Хотелось быть сильным и верным! Это необходимо ребенку – быть верным кому-то или чему-то. И еще было чувство общего движения огромной страны, что воевала когда-то, побеждала и терпела поражения.

      Хотелось верить, что крейсер не потонет, а русские матросы победят врагов, а в их общем ликовании я буду участвовать на равных! Мне казалось, что печальный мотив я слышал раньше. Вернее, был в том состоянии – круговой беды, – но выстоял вместе со всеми…

      Пластинка уютно шипела, игла не в силах была перейти на последний круг. Вовик задирал голову и прислушивался: он умел различать в звуках подъезда шаги младшего брата!

      Значит, несоветский папаша уже ждет нас у подъезда.

      По дороге в баню мы заходили в парикмахерскую. Здесь всегда пахло одеколоном, мокрыми волосами и ржавым паром от утюга.

      Резко горели лампы с еле различимым запахом жженой шерсти. Зеркала кружили голову. На полу валялись разноцветные лохмы волос, безвольные и траурные, как выгоревшие бумажные цветы.

      Вовик шел за спиной отца и чуть было не попал под толстый локоть уборщицы. Она тянула щетку по полу, прокладывая нам чистую дорожку.

      После томительного ожидания мы усаживались в кресла перед равнодушными зеркалами. Всякий раз я пытался запомнить свое прежнее лицо, а Вовик, наоборот, СКАЧАТЬ