Город сильно изменился, и я с трудом узнавал приметные по детству места. Вон слева Собачий рынок, на котором в старые времена приезжавшие из ближних деревень старухи торговали выращенными на собственных огородах овощами. Туда мы всей компанией бегали покупать вскладчину на выпрошенную у родителей мелочь пирожки и пряники, там раздавали котят, родившихся у дворовой кошки Джульетты, там же дразнили Цугунду – злую одноглазую торговку, которая свирепо шипела на нас и больно дралась своей длинной палкой с жёлтым костяным набалдашником. Старые прилавки давно снесли, и сейчас на их месте – разноцветные пластиковые павильоны, в которых торгуют, сверкая златозубыми улыбками, бойкие азиаты. За ларьками – округлое бочкообразное здание «стекляшки» – главного городского универмага, получившего своё прозвище за огромную стеклянную витрину. Теперь он расцвечен неоновыми огнями и увешан рекламой, почти полностью скрывающей фасад. За магазином – низкие холмы, поросшие тонким березняком, а под ними – спуск к речке Пыжне, куда мы с ребятами бегали купаться. А вон, у самого здания вокзала – огромная каланча, та самая колокольня Ивана Великого, что считается негласным символом города. Нашему детскому воображению это мрачное сооружение из коричневого кирпича представлялась то замком, в котором огнедышащий дракон сторожит прекрасную принцессу, то крепостью свирепого татарского хана, то маяком на берегу бескрайнего океана. По стене каланчи тянулась скобяная лестница, взобраться по которой до самой крыши считалось делом чести каждого мальчишки. Я помню, как дрожа от страха поднимался по ней, цепляясь за ржавые, шатающиеся как гнилые зубы скобы, останавливаясь на каждом шагу и со страхом глядя вниз, в кажущуюся бесконечной пропасть… Теперь каланча огорожена металлическим забором, через который не перелезть ребёнку. Может быть покалечился, сорвавшись с высоты, какой-нибудь очередной юный искатель приключений, а может, забор появился просто в дань нынешней моде на запрещение всего и вся – единственному оставшемуся в арсенале власти методу самоутверждения…
Я не стал искать жильё в шумном, ставшем незнакомым центре, а, повинуясь ностальгическому порыву, направился на Академическую улицу, где когда-то располагалась бабкина квартира. Там тоже была гостиница, вдруг она ещё действует? Только оказавшись на месте, я, наконец, почувствовал себя дома. Всё тут было тем же, что и в детстве – те же серые хрущёвки, нахохлившиеся под жестяными скатами крыш, те же деревянные лавочки, тот же выщербленый асфальт и те же косые фонарные столбы. И старая «Аркадия» была на своём месте – между общежитием ткачих – ныне заброшенным двухэтажным зданием с заколоченными фанерой окнами и осыпавшейся штукатуркой, из-под которой как кости белели доски шпона, и рабочей столовой «Зенит». Консьержка – полная тётка с сальными волосами и красным заспанным лицом равнодушно приняла у меня пять тысяч рублей –
СКАЧАТЬ
