Яд и корона. Негоже лилиям прясть (сборник). Морис Дрюон
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Яд и корона. Негоже лилиям прясть (сборник) - Морис Дрюон страница 6

СКАЧАТЬ падая, Гуччо поранил бок железной скобой. Его вытащили из воды окровавленного, почти без сознания и с ободранным до кости бедром. Не теряя зря времени, юношу перенесли в больницу для бедных.

      Глава III

      Больница для бедных

      Главная мужская палата была не меньших размеров, чем неф в кафедральном соборе. В глубине возвышался алтарь, где каждый день отправляли четыре мессы, а также вечерню и читали на ночь молитву. Больные познатнее занимали так называемые «почетные комнаты», попросту говоря, ниши, расположенные вдоль стены; все прочие лежали по двое на кровати, валетом, так что ноги одного находились на подушке соседа. Братья милосердия в коричневых рясах с утра до вечера сновали по главному проходу: то они спешили к мессе, то разносили пищу, то ухаживали за недужными. Дела духовные были тесно связаны с делами лекарскими, пению псалмов отвечали хрипы и стоны; запах ладана не мог заглушить запаха гангрены, изнуренных лихорадкой тел; таинство смерти было открыто всем глазам. Надписи, выведенные огромными готическими буквами прямо на стене над изголовьем постелей, поучали больных и немощных, напоминая, что христианину более подобает готовиться к кончине, нежели надеяться на выздоровление.{3}

      В течение почти трех недель в одной из многочисленных ниш томился Гуччо, задыхаясь от тягостной летней жары, которая, как правило, обостряет муки и усугубляет мрачность больничных палат. Печально глядел он на солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь узенькие щелки окошек под самыми сводами, щедро осыпавшие золотыми пятнами это сборище людских бед. Гуччо не мог пошевельнуться, чтобы тут же не застонать от боли; бальзамы и эликсиры милосердных братьев жгли его огнем, и каждая перевязка превращалась в пытку. Никто, казалось, не способен был определить, затронута ли кость, но сам Гуччо чувствовал, что боль гнездится не только в порванных тканях, а много глубже, ибо всякий раз, когда ему ощупывали бедро и поясницу, он едва не терял сознание. Лекари и костоправы уверяли, что ему не грозит смертельная опасность, что в его годы от всего излечиваются, что господь бог творит немало чудес; взять хотя бы того же конопатчика, которого к ним не так давно принесли, – ведь у него все потроха наружу вывалились, и что же! После положенного времени он вышел из больницы еще более бедным, чем раньше. Но от этого Гуччо было не легче. Уже три недели… и нет никаких оснований полагать, что не потребуется еще трех недель или еще трех месяцев, и он все равно останется хромым или вовсе калекой.

      Он уже видел себя обреченным до конца своих дней торчать за прилавком какой-нибудь марсельской меняльной конторы скрюченным в три погибели, потому что до Парижа ему не добраться. Если только он не умрет раньше еще от чего-нибудь… Каждое утро на его глазах выносили из палаты два-три трупа, чьи лица уже успели принять зловеще темный оттенок, ибо в Марселе, как и во всех средиземноморских портах, постоянно СКАЧАТЬ

<p>3</p>

…христианину более подобает готовиться к кончине, нежели надеяться на выздоровление. – Организация и учреждения госпитальеров вдохновлены в основном уставом парижской больницы Отель-Дьё. Больницей руководили один-два провизора, избранные из каноников городского кафедрального собора. Больничный персонал набирался из добровольцев, после строгого испытания провизорами. В парижском Отель-Дьё этот персонал состоял из четырех священников, четырех причетников, тридцати братьев и двадцати пяти сестер. Мужья и жены среди добровольцев не допускались. У братьев была такая же тонзура, как у тамплиеров; сестры стригли волосы как монахини.

Устав, предписанный госпитальерам, был очень суров. Братья и сестры должны были пообещать хранить целомудрие и жить, отказавшись от всякого имущества. Ни один брат не мог общаться с сестрой без позволения мэтра или мэтрессы, назначенных провизорами для руководства персоналом. Сестрам было запрещено мыть братьям голову или ноги; такие услуги оказывались только лежачим больным. На братьев могли быть наложены мэтром телесные наказания, а на сестер мэтрессой. Ни один брат не мог выйти в город один или со спутником, который не был указан мэтром; это же правило распространялось и на сестер. Персонал больницы не имел права принимать гостей. Братьям и сестрам разрешалось есть только два раза в день, но больных им надлежало кормить так часто, как те в этом нуждались. Каждый брат должен был спать один, одетый в полотняную или шерстяную тунику и кальсоны; сестры тоже. Если у брата или сестры в час их кончины обнаруживалось какое-либо имущество или предмет, утаенный при жизни от мэтра или мэтрессы, для них не полагалось совершать никаких религиозных обрядов и их хоронили как отлученных от церкви. В больницу был воспрещен вход любому, кто имел при себе собаку или птицу.

Каждого больного, прибывшего в больницу, сначала осматривал «привратный хирург», который записывал его в книгу. Потом ему привязывали на руку бирку с его именем и датой прибытия. Он получал причастие; затем его переносили на постель и лечили «как хозяина дома». Госпиталь должен был всегда располагать многими теплыми халатами и многими парами обуви, тоже теплыми, для «согрева» больных. После выздоровления больные оставались в больнице семь полных дней – из-за опасений рецидива.

Врачи носили, как и хирурги, отличительные одеяния. Лекарства готовили в больничной аптеке по указаниям врача или хирурга.

Больница принимала не только пациентов с кратковременными недомоганиями, но и хронических больных.

Графиня Маго д’Артуа предоставила Аррасской больнице десять кроватей с матрасами, подушками, простынями и одеялами на десять бедных больных. В описи этой больницы упоминаются десять больших деревянных чанов, служивших ваннами, подкладные судна, «чтобы класть их под бедняков в кроватях», многочисленные плоские тазики для бритья и так далее… Та же графиня д’Артуа заложила больницу и в Эдене.