– Да, кажется, – безучастно ответил тот, стоя за его плечом, как каменное изваяние.
– Запереть такую красоту в темном подвале – просто кощунство, вам не кажется? – запальчиво произнес Лука.
Мессер медленно перевел взгляд него, словно только сейчас обнаружив присутствие Луки.
– Этот портрет мог бы висеть в фамильной галерее, если бы безрассудство Анники не поставило под удар будущее семьи. Это все сумасбродные идеи ее папаши, который забил голову дочери дребеденью о том, что люди равны.
Лука почувствовал, как в его сердце закипает злость на этого напыщенного, самодовольного болвана.
– А разве это не так?
– Люди априори не на равных. Даже два голых младенца, появившиеся на свет в один и тот же день. Потому что один – крепыш, который будет кричать, пока не добьется своего, а другой – хилый комок мяса, способный только поскуливать. И чем старше они будут становиться, чем ярче будут проявляться задатки, заложенные генетикой, чем заметнее будет сказываться разница в воспитании и окружении, тем сильнее будет расти разница между ними, превращаясь в непреодолимую пропасть.
Лука набрал воздуха, чтобы возразить, но Вольф что-то шепнул на ухо мессеру.
– Что ж, это, пожалуй, действительно не самое удачное время и место для долгих разговоров, – хмыкнул мессер.
Вольф поспешно выпроводил их из хранилища. Двери фамильной сокровищницы с тихим шипением сомкнулись, утопив в безмолвной тьме артефакты исчезнувших цивилизаций и бесценные произведения искусства ушедших эпох.
Несколько мгновений, пока Лука вынужденно находился с мессером в замкнутом пространстве кабины лифта, показались ему мучительно долгими: он разглядывал собственные кеды, лишь бы не встречаться с ним взглядом, и даже задержал дыхание, чтобы не чувствовать одуряющего запаха его одеколона.
У дверей Галереи старых мастеров мессер Вагнер коротким кивком распрощался с сыновьями и в сопровождении верной тени за правым плечом размашистым шагом двинулся по посыпанной гравием дорожке в сторону дворца.
В сердце Луки клокотала ледяная ярость. В первую же встречу, которая и длилась-то всего пару мгновений, мессер сделал то, что ему не удалось за все предшествующие пятнадцать лет – вызвал стойкое неприятие и отторжение любых родственных связей.
Как ни странно, в детстве Лука не испытывал тоски по отцу, его молчаливое отсутствие не фонило, не ощущалось зияющей пустотой. Как никогда в его душе не было и обиды на мать, которая оставила его. У него была Йоана, была маленькая квартирка, которую он считал домом, была модель парусника, мечты о море и ватага шумных приятелей с соседней улицы – и этого было вполне достаточно для счастья. Так повезло далеко не всем: у многих его ровесников не было даже крыши над головой – зимой они разжигали костры в заброшенных зданиях или под мостом, СКАЧАТЬ