Инвектива коитуса. Наука о «мате». Андрей Тихомиров

Чтение книги онлайн.

      Мужской половой член у язычников – религиозный символ. Он подразумевается в кресте. Перед греческими храмами ставятся квадратные колонны без рук и ног, но зато с головой и эрегированным «скипетром страсти». В римском театре непременно участвуют фаллофоры – носители фаллоса. Древние израильтяне клянутся, положив руку на оный предмет. В древнеиндийской же мифологии семя отождествляется с абсолютным началом.

      Связь матерной брани с идеей оплодотворения проявляется в ритуальном свадебном и аграрном сквернословии, а также в ассоциации ее с громовым ударом. На этом уровне она не только не имела кощунственного смысла, но была магической формулой, священным заклинанием.

      На втором, более поверхностном уровне субъектом действия становится Пес как противник Громовержца и демоническое начало. Матерные выражения приобретают при этом кощунственный характер, выражая идею осквернения земли Псом, причем ответственность за это падает на голову собеседника.

      На третьем, еще более поверхностном, уровне объектом подразумеваемого действия становится женщина, тогда как субъектом его остается пес. Матерная брань переадресуется теперь непосредственно к матери собеседника и становится, прямым оскорблением, ассоциируясь с выражениями типа «сукин сын».

      Наконец, на самом поверхностном, светском уровне субъектом действия становится сам говорящий, а его объектом – мать собеседника. Брань становится указанием на распутство, сомнительное происхождение и т. д.

      Необходимо, видимо, сказать несколько слов и о происхождении других блоков нецензурной брани. Самое, пожалуй, смачное слово в русском языке – междометие «бля» (от «односложного существительного женского рода»).

      А то, в свою очередь, от старинного русского слова «блуд», означавшего как «уклонение от прямого пути в прямом и переносном смысле», так и «незаконное, безбрачное сожитие, любодействие», потому и было легальным вплоть до 1730 года, когда специальным царским указом было запрещено. Современное «блин» имеет более мягкое «детское» значение.

      Однако в народе оставалось любимо. Слово постепенно утратило всякий сексуальный оттенок и превратилось в так называемую «детонирующую запятую», утратив заодно и всякую оскорбительность.

      Что касается еще одного распространенного русского слова из трех букв, то уважаемые специалисты считают, что здесь имел место процесс не метафоризации (от «хвои» как табуизация), а скорее – омонимизации, то есть параллельного происхождения от общей основы по общему признаку – длине, колкости и остроте. Аналогичное по звучанию и значению слово есть в любом славянском языке.