Театр тающих теней. Конец эпохи. Елена Афанасьева

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ крымских скал / Вместо короны на детство. / Непостижимо наследство / Солнца империал…»

      Только ты и этот пылающий золотом империал солнца.

      И складывающиеся в фату твоей мечты облака, пронизанные мелкими стежками вездесущих чаек.

      И готика крымских скал, вычерчивающая в предвечернем небе стрелы, подобные контурам великих соборов.

      …Дан тебе вечный город. / Твой ближних гор Рим. / Как подобающе горд он. / Но покоряем. Горим / Вместе желанием таинств. / На портике склона колюч / Репейника башенный ключ / в руку – дворец обитаем…

      Строки как прелюдия жизни.

      Всё эскиз. Всё набросок…

      Строки…

      Легкие, стремительные, словно принесенные на крыльях птиц. Возникающие из ниоткуда – из этого вечера, из этого ощущения разбега, из этого перечеркнутого полетом чаек неба.

      Пунктир букв на бумаге сливается с пунктиром птиц в небе, а она, юная Анна, попав в ворожащий, колдующий, пугающий ритм, пишет и пишет, примостив на уступе скалы смятый лист, стачивая о твердую, проступающую сквозь бумагу скалу грифель карандаша.

      И не успевает понять – хорошо или плохо всё, что она пишет.

      И не успевает задаться вечно терзающим ее вопросом – зачем?

      Зачем все эти муки и ранения истекающей стихами ее маленькой души, если уже есть Ахматова, есть Цветаева, есть Блок, Гумилёв есть?

      А есть ли она, Анна, еще неизвестно. Зачем писать еще и ей?

      Но в этом ливне строк задуматься об их ценности Анна не успевает. Разве что записать.

      Карандаш обломан, в наспех вырванном из ученической тетради листке давно не осталось места, а строки все бегут, сыплются, льются на нее с неба сплошным потоком. И она, словно сумасшедшая стенографистка, силится не упустить ни слова из продиктованного ей свыше.

      …Если нет сомнений среди дня / Полуночная стенографистка / Я пишу истории дождя…

      Не упустить… уловить… сохранить… сохранить… сохранить?

      Но можно ли сохранить поток света?

      Можно ли приколотить к тетрадному листу ритм этого неба, этого моря, этой жизни?

      Не равносильно ли обреченное отчаянное стремление попытке прикнопить к листу солнечный свет? Или бабочку, которых так много на крымских отрогах, и которых ловит теперь Савва. Прикнопишь на бумагу, свет исчезнет, бабочка умрет. И вместо полета лишь пустая кнопка и высохшая тушка.

      Анна смотрит на коллекцию Саввы как смотрят на растаявший у тебя на глазах солнечный луч – был свет, и нет. Был полет крыльев этой бабочки, и нет. Приколотое тельце осталось, а полет исчез, испарился, весь вышел.

      Так и из нее, как из приколотой к листу бабочки, после стольких лет приличной, «как подобает» жизни вышел свет. Полет исчез.

      Стихи как дети, и дети как стихи.

      Сначала мы молимся, чтобы они были – всё равно какие, хорошие, плохие, непонятные, разные. Только бы были! Только бы тебе было суждено это рождение СКАЧАТЬ