Из записок следователя. Николай Михайлович Соколовский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ тебя зовут? – обратился я к одному из арестантов лет под пятьдесят.

      – Фома не помнящий родства.

      – Скольео тебе лет?

      – Пятьдесят два года…

      Продолжая отбирать формальные показания, я спросил Фому непомнящего: на сколько лет по приговору суда он заключен в арестантские роты.

      – На десять лет.

      Такой ответ удивил меня: срок содержания бродяг, по нашему законодательству, не простирается свыше одного года.

      – Кроме заключения в арестантские роты не был ли ты еще чем наказан?

      – Тремястами ударами шпицрутенов.

      Это уже окончательно выходило из уровня обыкновенных наказаний, налагаемых на бродяг, и еще более заставило меня обратить внимание на Фому не помнящего родства.

      – Не может быть, чтобы ты был судим за одно бродяжничество, стало быть, ты совершил другие преступления? Бродяг так не наказывают.

      – Никак нет, ваше благородие, судим за одно бродяжничество.

      Я обратился к находящемуся при следствии депутату за разъяснением недоразумения.

      – Скажите, пожалуйста, не знаете ли вы, что это значит?

      Офицер засмеялся.

      – Вы не знаете, Дмитрий Иванович, что это за гусь, Фома? А вы спросите-ка его, что нашли у него на спине, как поймали его да стали судить?

      – Что же у тебя нашли, Фома?

      Фома тоже усмехнулся.

      – Да не знамо что, ваше благородие, люди сказывают, что кнут да палки.

      – Как кнут да палки?

      – Да так, ваше благородие. Как потерли спину сукном, да оглядел меня лекарь, ну и порешил, что де прежде был наказан и кнутом, и палками.

      Я взглянул пристальнее на Фому и увидел на загоревшей коже лба его едва заметный, в виде белого рубчика, знак каторжного клейма.

      – Ну, брат Фома, ты видно, в самом деле бывалый и с каторгой знакомство вел.

      – Бывалый не бывалый, а на своем веку виды видывал.

      – Да что, Дмитрий Иванович, – вмешался депутат. – От кнута до палки у него во всем теле ни одного сустава вы не найдете цельного: он и на ухо-то одно был глух, и рука-то у него переломлена. Бедовый, одним словом, бедовый был.

      Мой интерес к Фоме все больше и больше возрастал. Я сначала никак не предполагал, что стоявший передо мной невзрачный с виду человек, с лицом обыкновенным, веселым, имел за собой длинную историю, полную, быть может, кровавых, потрясающих эпизодов.

      – Где это тебя угораздило, Фома, руку-то сломать?

      Фома не принадлежал к числу тех упорно молчащих арестантов, от которых помимо односложных ответов вы не добьетесь ничего. Как арестант опытный, Фома очень хорошо знал, что в этом случае я спрашиваю его не как следователь, а просто как частный человек, и что его рассказы, без поименования местности и времени, не могут служить причиной изменения к худшему его участи.

      – Мордва проклятая уходила, ваше благородие. Забрался я к одному, лошади больно были хороши, хотел СКАЧАТЬ