Солнце уже встало, когда Оташ вдруг объявил привал.
– Разве мы не спешим? – спросил Арчибальд.
– Олафу нужен отдых, – ответил шоно.
– Не надо делать остановку только ради меня! – воскликнул Найтли. Выглядел он однако очень бледным, и, казалось, вот-вот свалится с лошади.
– Я делаю остановку ради себя, – проговорил Оташ. – Потому что если тебе станет хуже, то это будет мне мешать. Поэтому будь так добр, отдохни.
Сам сарби отошёл в сторону, опустился на колени и закрыл глаза.
– Именем неба, именем белого солнца и жёлтоглазой луны, именем земли и воды, протягиваю руки к тебе, – прошептал он. – Отец мой небесный, пламя дарящий, сохрани его. Твоя сила со мной.
Посидев ещё немного, Оташ обернулся на нортов. Олаф лежал на спине, устало закрыв глаза, а Рейн сидел рядом.
– Господин посол, – заговорил шоно, – а вы умеете играть на флейте?
– Нет, я играю на клавесине.
– Клавесина у меня нет.
– А флейта есть?
– Да. Это Юргена.
– Я умею, – тихо проворил Олаф, садясь.
– На флейте?
– Да. Может быть, не очень хорошо, но умею. Вы хотите, чтобы я сыграл?
– Хочу, – Оташ достал из сумки флейту и протянул Найтли.
– Вы хотите что-то конкретное? – спросил Олаф, поморщившись от боли.
– Ты знаешь вот эту? – и сарби попытался напеть мелодию, которую Юрген играл тогда, в лесу.
– Знаю, – кивнул Найтли, поднёс флейту к губам и начал играть. Он играл не так, как Юрген. Нет, он вовсе не играл хуже, но почему-то не так. Оташ и не подозревал, что у каждого музыканта была своя музыка. У Юргена она была такой же, как и он сам. Стремительной, сильной, глубокой и в то же время хрупкой. Музыка Олафа была мягче, стройнее, она напоминала тёплый и пряный травяной чай, если мелодию вообще можно было сравнить с напитком.
– Вы хорошо играете, – проговорил Рейн, когда Олаф опустил флейту.
– Спасибо, – смутился Найтли.
– Господин посол, – позвал Оташ.
– Да, господин шоно?
– Как представитель королевства-союзника готовы ли вы оказать мне поддержку в подавлении бунта?
– Готов, – кивнул Рейн.
Когда впереди наконец показалось поселение сиваров, Юрген уже не чувствовал рук, и его бросало то в жар, то в холод. Порой он проваливался в какое-то забытьё, но Хорас тряс его за плечо, приводя в чувства. Сивары переговаривались между собой, но до Юргена их слова доходили словно через толщу воды. Шу мечтал только об одном – поскорее доехать. Ему уже было плевать на всё, лишь бы просто лечь и забыться. Когда Хорас остановил коня, Юрген чуть не свалился на землю, но сивар удержал его. Идти самостоятельно Шу уже не мог, и Хорас, выругавшись, грубо перекинул его через плечо. Сивар принёс его в какой-то амбар и бросил на мешки. Юрген отключился сразу же, как только его голова коснулась грубой ткани.
Он очнулся, когда ему на лицо брызнули холодной водой. Открыв глаза, Юрген увидел перед СКАЧАТЬ