Прокаженные. История лепрозория. Георгий Иванович Шилин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ собачий лай и понял: „рыба“ где-то близко. Собаки по-пустому никогда не лают. Я ускорил шаг: Осман, видимо, был огорчен моей медлительностью. Часового на обычном месте не оказалось. Я хотел идти туда, куда настойчиво вел Осман, но в этот момент собака залаяла тревожно и злобно. Раздался выстрел. Потом еще один и – еще.

      Осман рванулся вперед. Ломая кусты, я бросился за ним.

      – Стой! – закричал кто-то из темноты.

      – Не стреляй! – крикнул я. – В чем дело?

      – Рыба идет, – сказал часовой, – большая рыба. Мы умолкли. Собаки надрывались. Контрабанда шла где-то совсем близко, – слышались даже голоса.

      Тогда мы поползли за собаками. Впереди что-то хрустнуло, крякнуло, упало.

      Совсем близко со скалы сорвались камни и полетели на нас.

      Тогда Крепкин, часовой, завопил:

      – Стой, стрелять буду! Сто-о-ой!

      Он ожесточенно щелкнул затвором винтовки. Собаки завыли во весь голос.

      Откуда-то из темноты полыхнула струйка огонька, за ней – другая, третья.

      Крепкин выругался тяжелым, мрачным ругательством и выстрелил в темноту. По Крепкину полыхнул залп. Собаки, как пьяные, носились вокруг и выли. Выстрелы прекратились на заре. Враг отступил…

      Я и Крепкин пошли кустами, хлюпая в лужах. Наконец выбрались на поляну.

      Здесь я увидел околевающего ишака с тюком на спине. Сопровождавшие нас собаки почему-то рычали на него. Я подошел ближе и услышал стон. Рядом с ишаком лежал в воде перс, а возле него – обрез и пустые гильзы. Перс был ранен, пуля пробила ему плечо и задела голову. Он обернулся ко мне, и я увидел на его лице острую ненависть.

      – Мой бильмирам… – сказал он на ломаном русском языке, – мой не понимай твой.

      – Не понимаешь… – протянул Крепкин, – а контрабанда понимаешь?

      – Мал – мала товар пришел… Ей-бох.

      – А обрез – тоже товар пошел? – Крепкин сплюнул.

      Контрабандист и мертвый ишак с ношей были доставлены на пост. К вечеру ишака отдали собакам, а из шкуры сделали постель для раненого контрабандиста. Ливень продолжался, дороги были окончательно размыты, и связь с погранотрядом могла восстановиться не раньше чем через месяц.

      Контрабандист был отдан на попечение Крепкина, который с материнской заботливостью промывал и бинтовал ему раны, читая при этом нравоучения.

      – Понесло ж тебя, идиота, с этой контрабандой. И зачем ты только пошел, подлюга? Вон ишака загнал, товар потерял, и жизнь, может быть, потеряешь… Нешуточное дело, брат, стрелять в часовых… Эх ты, Кули, Кули…

      Кули жалобно стонал и просил курить. Он жаловался Крепкину на тяжелые времена. Дома у него была жена. Она умрет теперь с голоду… Его мечта – стать богатым – не осуществилась.

      – Эх ты, голова… – смеялся Крепкин, сворачивая для перса „козью ножку“, – ты не о богатстве думай, а о жизни. Тебя судить СКАЧАТЬ