– Перед несчастьем с этой девочкой ты как раз успел…
– Ее зовут Лиза! Звали… Черт… – отворачиваюсь к окну, обхватываю хлипкий пластиковый подоконник. На улице собирается дождь. Унылая картина, не на что отвлечься. Концентрируюсь на силуэте помойного кота, вольготно шагающего вдоль выкрашенного синей краской заборчика. Отец, вытрепывая нервы, бурчит за спиной что-то невнятное. О том, что с тех пор как мы с Лизой познакомились, все покатилось псу под хвост, что меня будто подменили. Если честно, для него же безопасней просто молчать, потому как желание затолкать эти слова ему обратно в глотку становится все нестерпимей с каждой минутой. И не спасает ни подоконник, ни кот, ни размеренное глубокое дыхание.
– Пап, ну долго еще? Мы голодные!
Я возвращаюсь к плите, помешиваю слипшиеся как черте что пельмени.
– Уже все готово. Доставай сметану. Сегодня можете поесть у себя.
– Ух ты. Дань, можем поесть перед телеком! – орет Никита. Отец недовольно морщится.
Сливаю воду, добавляю к пельменям масло, хотя это вряд ли их спасет. Вручаю детям тарелки.
– Я к тому, что как раз сентябрь ты и отучился. У тебя есть все необходимые конспекты. Так что восстановиться будет нетрудно.
Да, может быть. Но все-таки я не понимаю…
– А почему вы пришли именно сейчас?
Мать вновь косится на отца. Тот хмыкает. Хлопает себя по карманам. И вытаскивает…
– Это что? Повестка?
– При универе, насколько тебе известно, военная кафедра. Но если ты не в универе – будь добр. Отдавай долг родине.
– Я не хочу служить.
– А я тебе о чем? – хмыкает отец. – В общем, так, завтра собираешь все бумажки и дуешь в деканат. Тебя левым числом восстановят. Мне Ильясов не откажет.
Хрень какая-то! Армия… Я и думать о ней забыл. Оседаю на табурет.
– Постой, разве мне не положена отсрочка, как отцу-одиночке, или что-то такое?
– Ну, какому отцу? Что ты несешь? Эти пацаны тебе кто? Никто. Ты им по документам…
– Я нахожусь в процессе усыновления, – вскидываюсь.
– Это отмотаешь назад.
– То есть что значит – отмотаешь?
Я смотрю на батю и пытаюсь вспомнить, умеет ли он вообще говорить не командами? Ты то, ты сё… Господи, мне двадцать три года, я давно уже самостоятельный взрослый мужик, а отец до сих пор разговаривает со мной, как с нашкодившим несмышленышем. Или как прапор с салагой. Кстати, может, мне это можно зачесть в счет службы?
– Послушай, Федор, мы с тобой натерпелись на всю жизнь вперед. Хватит. Эти дети – вообще не твоя забота, понял? Уверен, при желании можно найти их дальних родственников или, на худой конец, отдать в специализированное учреждение…
Это становится последней каплей. Я вскакиваю с табурета, сгребаю злосчастную повестку, СКАЧАТЬ