Третья стадия. Люба Макаревская

Чтение книги онлайн.

      Мне казалось, я почти не почувствовала укола боли или обиды оттого, что он не заметил двух глубоких следов от ожога на моей левой руке. Хотя на самом деле мне было страшно и стыдно при мысли, что он заметит эти две незажившие язвы.

      Этим ранам было ровно две недели. И я даже не помнила, как нанесла их себе, я помнила только, что сделала это, когда он сказал мне, что у него отношения с другой. Я помню, что тогда я подумала, когда они заживут, он напишет мне. Он написал раньше.

      Я спросила:

      – Ты скучал по мне?

      Он ответил:

      – Я нервный идиот.

      – А я страдала по тебе на каникулах, – сказала я очень тихо. И мне показалось, что, когда я говорю это, я вступаю в некую неназванную красную зону.

      В ответ он сказал только:

      – Я ничего не сделал для того, чтобы ты страдала, тебе просто нравится страдать.

      В глубине себя самой я знала, что он прав, но мне хотелось, чтобы он прятался от реальности в ложных конструкциях, как я, хотя я знала, что он не станет поддерживать во мне мои иллюзии, ни одну из них. Он будет только уничтожать их – даже не потому, что он старше меня, а потому, что он просто не может по-другому. И все же тогда я добавила, упрощая все или усложняя:

      – Я думала только о тебе во время мастурбации.

      – Это очень мило, очень трогательно, что ты думала только об мне во время мастурбации.

      Он сказал это с той интонацией, с какой говорят о ребенке далеких знакомых или новом фуд-корте.

      И на мгновение мне стало совсем легко, точно я не чувствовала так много последние недели до того, как он позвал меня. Я помню, как в декабре перед самым Новым годом я бегала по всем вечеринкам как оглашенная в надежде встретить его. И когда встретила, вначале хотела убежать, а потом все же я подошла к нему, дрожа от внутреннего ужаса и напряжения. Я хотела курить, и он протянул мне сигарету, взял меня за руку, за запястье, чуть развернул мою руку в своей:

      – Крошки. Ты только что ела?

      Он улыбнулся.

      Я кивнула:

      – Да, круассан.

      Потом мы пошли за пуншем, и я сказала ему, что он слишком крепкий, как будто в него что-то добавили.

      – Водку, – предположила я.

      – Или наркотики, – ответил он, не переставая смотреть мне в глаза.

      Когда он говорит обо всем, чего следует избегать: вещества, алкоголь, – уже не важно, его взгляд становится настолько темным, что, мне кажется, эту темноту можно пить, и она льется на меня, и только в ней я одновременно исчезаю и чувствую тепло, словно возвращаюсь в детство – на самое его раскаленное дно. Раскаленное от сказок и ожидания чудес и такое же раскаленное от страха.

      И тогда я вспоминаю позднюю осень, ночь, когда мы познакомились. Мы вышли курить и дышать из клуба, и пространство вокруг было похоже на осенний сад. Запущенный и страшный дикий сад за чертой города.

      Я рассказывала СКАЧАТЬ