Легкие следы. Светлана Сухомизская

Чтение книги онлайн.

      – Кажется, мы про что-то забыли…

      – Да? – еле слышно отозвалась я, поднимая с пола выпавшую у меня из рук сумку. – Я что-то не…

      – Такси!

      Мы выскочили за дверь, с грохотом скатились по лестнице, вылетели на улицу из служебного входа, пометались вокруг крыльца, помчались к главному входу, увидели желтый «Форд», радостно подбежали к нему, запрыгнули на заднее сиденье и принялись целоваться, едва назвав адрес…

      Когда мы, наконец, оторвались друг от друга, чтобы набрать немного воздуха, Станиславский вдруг зажмурил глаза и сказал:

      – Мы забыли еще кое-что.

      – Разве? – удивилась я. – По-моему, мы не…

      – Цветы! – трагическим утробным голосом произнес Станиславский.

      И мы дружно захохотали, уткнувшись друг в друга лбами.

      Вы, наверно, удивитесь, если я скажу, что возвращаться за цветами мы не стали.

      6

      Он даже не оставил записки.

      Я обшарила всю постель. Вытряхнула подушки из наволочек. Изучила каждый миллиметр пододеяльника. Заглянула даже под скрученную жгутом простыню, лежавшую на полу возле дивана.

      Ничего не было.

      Но я не собиралась сдаваться без боя. Изучающим взглядом окинула я комнату. Весь хлам валялся в ненарушенном беспорядке – таком же, каком я привыкла видеть его уже не первую неделю. То же было и в других комнатах. Толстый слой пыли, волне пригодный, чтобы заменить собой приграничную контрольно-следовую полосу, остался нетронутым. Нарушители, одетые для маскировки в коровьи копыта поверх чужеземных ботинок, здесь явно не пробегали.

      На кухне стояла пустая чашка с изможденным чайным пакетиком, ссутулившимся на дне. Значит, прошедшая ночь существовала в действительности, а не была чрезвычайно ярким сном, а то я уж совсем было поверила, что сама довела постельное белье до такого плачевного состояния.

      Несмотря на отсутствие записки про срочный отъезд на заседание Малого Совнаркома, я не была уверена в том, что не разделила горькую участь вдовы Грицацуевой (в замужестве Бендер), поэтому еще раз осмотрела домашнюю мебель на предмет повреждений обивки, а также домашнее серебро и фамильные драгоценности на предмет наличия. Все оказалось нетронутым, даже полторы тысячи рублей пятисотенными бумажками (остаток зарплаты), безалаберно положенные на пианино и прижатые от сквозняков бюстиком Петра Ильича Чайковского.

      Итак, он (не Чайковский, а Станиславский, разумеется) проснулся – я зашла в ванную – принял душ, вытерся моим полотенцем! – я вернулась в кухню – выпил чаю – я заглянула в холодильник – доел мою докторскую колбасу – я заглянула в хлебницу – и хлеб! – и ушел. Просто ушел, захлопнув за собой дверь. Не поцеловал меня на прощанье, не нацарапал мне что-нибудь вроде «жаль было тебя будить, увидимся вечером, целую, люблю»…

      А, кстати, где хрустальные бокалы, из которых мы вчера так романтично пили шампанское?

      Я отправилась на поиски. Бокалов не было ни на столе, ни на пианино, ни даже на полу.

      Недоумевая, СКАЧАТЬ