– Угадал! – Робер ухмыльнулся. – Поздним вечером устроим очередную «политинформацию»…
– Политинформа-ацию?.. Хм. Поздним вечером… Скажи уж сразу – ранней ночью. Где?
– В старом карьере, вверх по течению Сены.
– А кто будет вести? – спросил Лот подозрительно. – Опять я?
– Нет! – рассмеялся «Идальго». – Моя очередь! На тебе и «Дакоте» – охрана.
– Охра-ана?.. Ладно, буду.
– Тогда пока! – все с той же бодрой интонацией попрощался Робер.
– Пока… – вздохнул Яков.
Если бы не «Балтик», Лот вряд ли бы нашел место, выбранное для «политинформации».
Находилось оно вне дорог, среди обрывов, врезанных в гряду сыпучих прибрежных холмов. Это была циркообразная ложбина, резко ограниченная выступами опрокинутых слоев песчаника.
Покинув джип, Яков сунул в ухо горошину переговорного устройства, оглянулся в потемках, проводя рукою с зажатым в ней гониометром. Вот крошечный приборчик блеснул индексом, поймав сигнал ультрафиолетового маячка. Туда!
За мачтой с излучателем Лот скорее угадал, чем увидел друзей.
– Джек?
– Я за него, – хихикнул в темноте «Вергилий» Ганс. – Привет!
– Здорово. Скоро сеанс?
– Джек только что звонил, говорит, подгребают уже.
– И то хлеб…
Парижане, не свободные в выборе информации из-за цензуры, готовы были сносить все трудности, тайком, в обход законов, собираться за городом, только бы познать истину.
Приходили и те, кто владел всею полнотой знания, лишь бы побыть среди «своих», почувствовать, что ты не один такой в царстве полуправды и откровенной брехни.
Горожане приплывали к месту встречи на низких надувных плотах, подхватывали их и тащили с собой – послужат сиденьями.
Приглушенный шум толпы разрастался – сдавленные голоса, шиканья, шарканье подошв множились.
– Третий, я первый, – щелкнуло в ухе. – Как обстановка?
– Первый, я третий, – откликнулся Яков. – Все идет штатно.
– Нормуль! – булькнул «первый».
В призрачном свете стереопроектора возникла щуплая фигурка «Идальго».
– Друзья! – начал Робер безо всякого пафоса. – Наш сеанс мы начнем с телесюжета, снятого еще в две тыщи пятнадцатом. Это интервью профессора Франсуа Пиньона, которое он давал в студии «ТФ-1». В эфир оно не пошло. Посмотрим?
– Посмотрим! – откликнулась толпа.
Стереопроекция легла на вогнутую кручу, налилась цветом… Пошла картинка, плоская, но яркая. Седой, представительный месье Пиньон сидел в кресле напротив молоденькой ведущей, улыбаясь иронически, но горькая складка у губ профессора придавала его улыбке нотку печали.
ВЕДУЩАЯ (бодро): Господин профессор, ваши высказывания по поводу гендерной теории известны. Что вы можете добавить к уже сказанному?
ПРОФЕССОР СКАЧАТЬ