П5: Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана (сборник). Виктор Пелевин

Чтение книги онлайн.

      – Просто рыночная ниша, – пожала плечами Кима. – И не только у нас, а во всем мире. По-английски пишется «counterculture». «Counter» – прилавок. Контркультура – это любой товар, который собираются круто продать и кладут на прилавок у самой кассы. Лен, ты че молчишь?

      – Читаю, – ответила Лена. – Непонятно, почему у них мат через многоточия, если они бунтуют.

      – А чтоб аудитория шире была.

      – Ага… А вот тут пишут – «яркий интеллектуал, экспериментирующий в зоне массового мейнстрима…» Это тоже контркультура?

      – Нет, – сказала Ася. – Это один Абраша капусту рубит, а другой его пиарит.

      Больше Лена не задавала вопросов, но все-таки ей стало интересно, что такое эта контркультура, поэтому она решила проглядеть вкладку полностью.

      Вполуха слушая девчонок, она прочла главный материал – рейтинг «100 Самых Дорогих Б…дей Москвы с Телефоном и Адресом», а затем и комментарий к нему (комментатор вопрошал, по какой причине – внезапного нравственного преображения или временного упадка в делах – в списке отсутствует ведущий ток-шоу «Шапки Прочь!» Дроздовец), наморщилась на странную рекламу («Устали от городской суеты и шума? Две минуты, и вы в сосновом лесу! Бельевые веревки фабрики „Раздолье“»), полистала статью о шансонье Шнуркове («Почему из всех борцов с диктатурой манагера именно этот продвинутый чегевара, знакомый многим состоятельным господам по искрометным песням на закрытых корпоративах, первым пустил о себе слух, что нехило поднимает на рингтонах? Да потому, что понял: в наши дни это единственный путь к тому, чтобы его рингтон действительно зазвучал на твоем iPhone 3G, дорогой манагер»), затем интервью с самим Шнурковым («автор песен „На…ри в П…ду“ и „Х…й в Г…не“ размышляет о тенденциях и метаморфозах новейшего российского кинематографа»), а потом – наверно, от утомительного контркультурного мата – почувствовала тоску и одиночество, закрыла мятежную вкладку и погрузилась в спокойный глянцевый омут «Женихов России».

      И сразу наткнулась на большую статью под названием «Последний русский мачо».

      Она была посвящена олигарху Ботвинику, которого в ней называли «женихом России №1». Лена ввинтилась взглядом в фотографию круглого крепыша с неестественным румянцем во все щеки – словно пытаясь просверлить в глянце прорубь и выудить из-под нее какой-то секретный код.

      – Могла бы полюбить такого? – спросила Ася, заглянув в журнал.

      – Почему нет, – ответила Лена. – В любом человеке можно найти что-то хорошее. А когда у человека несколько миллиардов долларов, этого хорошего можно найти очень много. Надо только поискать.

      Кима встала с места, чтобы поглядеть на фотографию.

      – Попробуй с ним мысленно поговори, – сказала она. – Я читала, что человека можно притянуть к себе, глядя на его фотографию и говоря с ней. Только обещай ему что-то такое, чтобы ему тоже захотелось тебя увидеть. Потом он тебе обязательно встретится в жизни.

      Лена иронично поблагодарила и стала читать.