– Хочешь сказать, что нанял актрис, которые тебя оседлали не взаправду? У меня для тебя плохие новости, Егор. Со зрением проблем не имею, потому видела все своими глазами.
Я понимал – Еве до сих пор неприятно об этом вспоминать. Эмоции прошлого еще не улеглись окончательно, но это было даже к лучшему.
Поднявшись с дивана, я подошел к ней так, чтобы оказаться сзади и, склонившись, как маньяк со стажем, втянул аромат волос Евы. Она пахла точно так же, как и годы назад. От этого запаха я всегда сходил с ума.
– Да, эта постановка была самой, что ни на есть настоящей. Но ты бы знала, как мне дерьмово было узнать, что ты легла в постель с другим. И не просто с другим, а с Копновым, которого я ненавидел тогда и терпеть не могу до сих пор.
Ева обернулась так резко, что пряди ее волос полоснули по моему лицу. А следом его же опалила вспышка боли, потому что Лебедева размахнулась и, что было сил, вмазала мне по щеке.
От души, смачно, да так, что лицо мое загорелось, а я не нашел ничего лучше, чем грубо притянуть к себе Еву и жадно поцеловать. Я сминал полные губы, вкус которых помнил так отчетливо, словно пробовал их каждый день своей жизни на завтрак, обед и ужин. Злость и ревность, что вновь вспыхнула в душе, требовали выхода. Как дорого бы я заплатил сейчас за возможность уложить Еву на диван, нависнуть сверху, и…
– Ах, ты! – выругался, когда бывшая так сильно прикусила мою губу, что почудилось, будто из нее прямо на светлый пол закапает кровь.
Мы стояли друг напротив друга, дышали тяжело и надсадно. Разговор был не закончен, а этот внезапный поцелуй, который раззадорил меня похлеще занятий любовью, похоже, сорвал крышу и мне, и Еве.
Но обсуждать и дальше прошлое времени не осталось. В замке в прихожей повернулся ключ, на что Лебедева озадаченно нахмурилась. Мы, как по команде, уставились в сторону источника звука. Раздался топот детских ножек и голосок Маруси:
– Ю-ю-ю!
А следом то, от чего на лице моем расплылась улыбка, как у Чеширского кота:
– Ну, Машенька, иди к дяде, мой сладкий пряник, – проговорил Быстриков, и я вопросительно взглянул на Еву.
– Значит, дядя? – приподнял я брови. – А вроде как до этого претендовал на звание папы.
В голосе звучала насмешка, за которой я очень старался скрыть облегчение, что испытал при понимании – Быстриков Юра – это же тот самый двоюродный брат, о котором мне Ева вскользь рассказывала, когда мы были с ней вместе.
– Маруся называет Юрика дядей, – пожала плечами Ева, но я видел, что ни равнодушием, ни уверенностью в ее голосе не пахнет. – Вот поженимся с ним и станет обращаться «папа».
– Поженитесь с братом? Прости, милая, но у нас инцесты вне закона, – хмыкнул, обозревая картину того, как Маруська, гордо восседая на руках у Быстрикова, вплывает в комнату.
Юра нахмурился, я – растянул рот в довольной улыбке. В виде дочкиного дяди СКАЧАТЬ