Мне повезло, я услышала ее: «А мне нельзя…», и, боясь надеяться, спросила:
– А ты знаешь, как можно проснуться?
– Знаю, – ответил мне бесхитростный, доверчивый ребенок и продолжил. – Я знаю как. Тут раньше дяденька лежал, тоже сначала спал. Потом телевизор у его кровати как запищал, все забегали, забегали. Начали кричать. А он вдруг такой, как я у кровати встал и начал за всеми смотреть, а потом как все опять заработало и все ушли, он лег на кровать и сам в себя провалился. Все опять запищало. Назад все прибежали, а он уже проснулся. Его потом сразу куда-то прям на кровати увезли.
Мысли с бешеной скоростью завертелись у меня в голове. А вдруг ангелы пошутят, пока боженька спит?
– Василиса…
– Меня папа Васенькой зовет, мама Васькой, а баба девчонкой и отродьем, когда папа не слышит, – перебила меня она, но надежда уже захватила меня в свои цепкие объятья и я настойчиво продолжила:
– Солнышко, а давай и мы с тобой так попробуем. Если у нас получится, мы с тобой папку бабушке не отдадим, и сами от нее потом уйдем. Не будем больше с ней жить.
Судя по вопросу, раздавшемуся сразу вслед за моим предложением, я сумела ее заинтересовать.
– А ты в кого проваливаться будешь?
– Ну, раз мама твоя ушла, то в нее, наверное.
– А если получится, ты будешь моей мамой?
– Буду.
– И никому меня не отдашь? – обнадежено шмыгнуло дитя носом.
– Никому, моя хорошая.
– И папу заберем?
– Обязательно заберем.
– Давай. Но только сначала ты.
– Нет, давай вместе. Порадуем бабушку, – малышка засмеялась и подала мне руки.
Ну, что? У нас получилось. Мы провалились. Приборы пищали, персонал бегал, бабка заламывала руки. А мы смотрели друг на друга и очень старались улыбнуться. Наследующий день из шипения Елизаветы Васильевны я узнала, что виновата по определению всегда и во всем: в том, что был гололед, в том, что машину занесло на повороте, и мы перевернулись. В том, что у меня был всего один перелом, а у моего мужа, ее сына, три, а главное в том, что посмела выжить.
На десятый день после того, как мы очнулись, меня и ребенка выписали из больницы, а вот Кирилл остался. Я матери не дала разрешение забирать его. Было у меня очень стойкое подозрение в том, что если она его заберет, то мы с ребенком больше его не увидим, а это в наши с ней планы никак не входило.
Что мы делали с ней целых десять дней до выписки? Мы знакомились. Вернее, я узнавала от малышки все, что она помнила. И чем больше узнавала, тем сильнее мне нравился этот ребенок. В тот день, когда мы переступили порог больницы и вышли на ее двор, я поняла, что никогда и никому не отдам Василису, маленькое, зеленоглазое, рыжее СКАЧАТЬ