Мое счастливое детство. Марк Казарновский

Чтение книги онлайн.

      Я клялся серьезно. И знал, что не скажу. И так уже слишком много тайн знал. И чувствовал, хоть и годов-то шесть – седьмой, что никому ничего рассказывать про папу, маму, Полю и бабушку – нельзя. Особенно когда на улице соседи или знакомые паточными (в смысле сладкими) голосами интересовались. На машине ли папа приехал. И много ли продуктов привез. И так далее.

      Иногда любопытные тети сердились на меня и ворчали: «Ишь, молчит, ну чистый энкавэдэ, да и только».

      На самом деле я носил в себе много секретов. Это называлось – «нельзя».

      Например, нельзя говорить, что папа привез «кремлевский паек». И что именно. Нельзя говорить, как няня Поля ругает колхозы и что очень голодно. Нельзя говорить, что друзья папы вдруг оказались врагами, а папа (это я подслушал) маме сказал: «Чудом пока не взяли, сам не пойму. Я ведь с Михаилом всю Гражданскую, от и до».

      Нельзя говорить, что у бабушки до революции была «мануфактура». Что это такое, я не понимал, но знал – раз говорят: молчи, значит, нужно молчать.

      Вот такая школа у меня началась.

      Однажды день воскресный, зимний прошел особенно хорошо. Я и карту прочел без ошибок. И полк вывел так, что побеждай – не хочу. И стихи прочел про Ворошилова, что наш красный маршал.

      Тут папа вздохнул, посидел, покачался и неожиданно сказал:

      – Ладно, сын, доставай.

      Вот это и было высшее наслаждение. Даже лучше, чем Герой Советского Союза. Мне позволили взять тяжеленную кобуру, отстегнуть и вытащить черный наган. С серебряной табличкой на рукоятке: «За разгром врага…»

      Мы садились за стол, и папа начинал наган разбирать, а я готовил масленку, отверточки, щеточки для чистки оружия.

      Ах, ребята, вот оно – счастье. А не мандарины или шоколадка. Да ну их, у нас дела мужские, военные.

      Вот так прошел воскресный день. А ведь еще и вечер. Значит – ужин. С папой. Проводить – папу. И потом ждать – папу. Иногда выполняя домашние задания. Например, за дачей сделать из снега штабную землянку. Ох, как это непросто. А надо – вот всю неделю и строишь.

      Вот сидят за столом. Как хорошо. Потрескивает «голландка».

      Но няня Поля выходит из кухни. Быстро подходит к папе и шепотом ему что-то говорит.

      Папа бледнеет и быстро идет на кухню. Я было устремился за ним. Но мама и бабушка в один голос крикнули – сиди. Ослушаться, я это понял, нельзя.

      А через некоторое время няня Поля меня позвала.

      На кухне я ничего особенного и не увидел. Просто сидел какой-то дед, пил чай. Папа сидел рядом, курил и все старался подложить этому деду то колбасу, то сыр. Колбасу дед не брал. Улыбался, поглядывая на папу. А сыр ел. И еще очень натекло на пол от валенок деда. За такие нарушения меня няня Поля пилила беспощадно. А тут даже бровью не повела. Обидно.

      – Ну, малыш, – неожиданно дед обратился ко мне, – кем ты думаешь быть?

      – Да тут и думать нечего, военным, конечно, как папа.

      – Да, – СКАЧАТЬ