Самый кайф (сборник). Владимир Рекшан

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ я вам запрещаю! – Я выдернул конспект у Галины, нашего застенчивого профдеятеля, и прибил тетрадью первую майскую муху, усевшуюся на стене. – Вы же завянете! Станете желтыми от дыма, злыми от избытка ума. Вас никто замуж не возьмет! Даже «печенези»!

      – Ливанов, иди вон! Тебе все до лампочки, а нас мамы ругают!

      – Девчонки, весной надо влюбляться!

      – Иди и влюбляйся! А нам мамы обещали подарочки за хорошие отметочки.

      – От вас надо отнять юбки и выдать что-нибудь нейтральное. Проглядите вы своего печенега. Он от вас убежит. В степь ускачет. Это точно!

      Меня прогнали. Час болтался по коридору истфака, ввязываясь в разговоры. Студенты, измученные экзаменационным стрессом, походили на студентов из кинофильмов. Я поплелся опять в «академичку». Только Егор сидел там. Он меня никогда не раздражает. Он словно громоотвод. Пообщаешься с ним чуть-чуть, и все становится на место. Кто-то ведь должен олицетворять здоровую силу. Вот Егор ее и олицетворяет.

      – Егор, – говорю ему, – что-то мне все надоело и противно. Что-то не так, как должно.

      – А как должно? – спрашивает он.

      А ведь действительно интересно, как все должно. Язнаю, Егор не притворяется. Просто он такой парень – ровный и надежный, как невская набережная. Но что-то меня его надежность сегодня не трогает. Многое мучает меня, и дело тут не только в Нинке.

      – Как должно? – повторяю его вопрос. – Не знаю. Но я ведь не такой человек, чтобы мне все надоело просто так.

      – Мне кажется, биоритмы нужно высчитывать. Вот я читал…

      Но теперь мне и от его слов противно, как от бутербродного маргарина.

      – Ты плаваньем занимаешься?

      – Занимаюсь, – удивляется Егор. – Ты что? Ты ведь знаешь.

      – Вот ты и высчитывай, а я пойду…

      Так и мотаюсь по Университету целый день.

      Студент Клюковкин врезал мне в ухо на третьей секунде. Вот что значит настоящий японский удар ногой. Удар оказался точный, хотя и слабый. Я упал, поскольку вдруг понял – студент Клюковкин станет меня колотить сколько вздумается. Он такой длинный и с румянцем во все щеки. Он такой простодушный студент, что думал, наверное, будто осчастливил меня своими японскими ударами. Я лежал на полу в меланхолии. Сэнсэй сказал всего одно слово: «Иппон!» Студент сиял счастливо, счастливей всех на свете. Сэнсэй – это Гриша Тхавели. Мы звали его в школе Алаверды. Какой он, к черту, сэнсэй-учитель – он только Гриша. С ним гоняли на слаломе. Я его обставлял только так… Теперь он для меня сэнсэй. Он рубит кирпичи, а я не рублю. Потому и лежу, и мне противно все. Пахнет по´том.

      – Ты что, Ливанов? – спрашивает румяный дылда Клюковкин.

      Он подает руку, я встаю. Для такого дылды рука у него игрушечная, но какая-то жилистая.

      – Я-то ничего, Клюковкин. Я поскользнулся. – Противная у него фамилия, болотная. – Споткнулся о твою ногу, Клюковкин, – отвечаю. – Вот и все.

      Мы стоим друг против друга, кланяемся по-японски. Руки по швам, ноги вместе. Кимоно у меня черное, пояс СКАЧАТЬ