Шванцкант. Серёжа В. Павловский

Чтение книги онлайн.

      Обратный поезд уже уехал, как и продавцы рынка, на котором почти никого не осталось.

      – Действительно, всё так, как ты и сказал, – удивилась мама.

      – Действительно, – удивился я в ответ, – я всегда прав, но все это признают только тогда, когда уже не надо.

      – Лучше не ворчи, а съешь конфетку.

      – Не, фу, – поморщился я.

      Не хочу выёбываться, но я очень часто оказываюсь прав во многих ситуациях, сам не знаю, почему так происходит. Но прикол в том, что заинтересованные лица конкретного эпизода признают это слишком поздно. Они не хотят меня слушать. Может, потому что их злит, что я априори прав, может, потому что они всегда всё хотят сделать по-своему, а может, потому что все вокруг считают меня неопытным мудаком, который ни хуя не знает, ни хуя не умеет и ни хуя ни в чём не дуплит.

      И я каждый раз, когда оказываюсь прав, начинаю пиздеть с понтом типа: «Ну чё, соснули, петухи? Надо было делать, как я говорил, лохи́, блядь!»

      В такие моменты я смакую и чувствую себя футбольным вратарём, который только что совершил неебический сэйв. Все игроки его команды подходят к нему, хлопают по плечу, дают краба и говорят, наверное, что-то типа: «Ты охуительный воротчик, Валера! Круто ты парировал этот хитровыебанный пушечный удар». А Валера делает грозное ебло и орёт на свою оборону типа: «Вы чё, охуели, что ли, пидоры? Какого хуя вы дали пробить этому уёбку? Мне, блядь, снова пришлось делать свою работу, суки!»

      На перроне мирно спала собака. Возле неё стояла ворона и громко каркала, мотая клювом по сторонам. У меня есть подозрение, что домашние животные очень одиноки. Да, они, возможно, чувствуют любовь своих хозяев, но если мы говорим о том, что у животных тоже может быть своя собачья, кошачья или ещё какая-то любовь, семья и так далее, то они этого лишены напрочь, живя под замком. Собака подняла голову, будто услышав мои мысли, и посмотрела в мою сторону. От этого мне стало не по себе.

      Мы поехали дальше. Моё состояние подходило к критической отметке, я не мог думать ни о чём другом, только об унитазе и головной боли. Ну… может быть, ещё о конском члене, но это так, шалость. С трудом встав, я выпил ещё одну таблетку.

      – Ты чего такой грустный? – спросила меня мама.

      Я открыл рот и чуть было не ответил «Хуй сосал невкусный», но потом вовремя опомнился, закрыл рот и промолчал.

      – Что с тобой случилось? Ты стал каким-то нервным, не улыбаешься совсем, – забеспокоилась о моём СКАЧАТЬ