не заботьтесь, я об этом позабочусь». В принципе, Коннин брал на себя все эти функции. У нас тоже до поры до времени было такое распределение, но почему-то с этого года начались вот такие странности. Я не скажу, что это сбой в работе, что это сделано случайно. Это тенденция – ликвидация должности главного режиссера в театре «Колесо» и сведение роли режиссера к постановочным наскокам, проба которых была проведена в этом сезоне. У нас муниципальный театр, и я готов выслушать, если мне скажут со стороны нашей мэрии: «Анатолий Афанасьевич, с вами наши отношения исчерпаны. Спасибо. До свидания». Пожалуйста. Но я не хочу, если я занимаю эту должность, чтобы за моей спиной тихой сапой происходили какие-то вещи, после которых я не знаю, что будет дальше. Почему обрадовались в администрации театра, когда Самарцева подала заявление об увольнении? Сейчас это выдают за то, что якобы какая-то капризная Самарцева сделала эмоциональный жест. Это не так. Сейчас говорят: «У нас не было отмены бенефиса, мы просто передвинули спектакль до той поры, пока не появятся деньги». Это тоже не так. Я узнавал, что администрацией была дана команда отменить бенефис, а не перенести его. Это сделали тогда, когда меня здесь не было, нас поставили перед фактом. Поэтому мне стоило большого труда уговорить актрису Самарцеву забрать заявление. И когда она его забрала, в театре был такой скандал, шум и крик на наш отдел кадров – на каком основании они отдали это заявление. То есть люди ждали, чтобы быстрее уволить Самарцеву. Это значит просто не любить театр, не любить тот дом, в котором ты работаешь. Эти люди не хотят, чтобы в городе был свой театр? Или они хотят, чтобы был театр, но чтобы в нем все стояли по стойке «смирно» и кланялись? Почему в этот процесс внедряются люди, которые мало понимают в театре. У меня, между прочим, не только три с половиной года работы здесь, не только десять поставленных мною спектаклей и девять – другими режиссерами. В данном случае театр возродился, можно сказать, из руин. У меня сорок лет практики в крупнейших московских, питерских и зарубежных театрах. И когда мне начинают диктовать свои условия люди, года не проработавшие в театре, я этого просто не понимаю. Разве я не заслуживаю такого доверия, когда мне говорят: «Анатолий Афанасьевич, вот вам деньги, вот вам бразды правления, мы доверяем вам и в репертуаре, и в труппе (то, что записано в моем контракте)». Если это не так – я готов расстаться. Я говорю четко и конкретно: я ухожу из театра, если и дальше будет продолжаться такая беспардонность по отношению к творческому процессу, к актерам и главному режиссеру. Я остаюсь в театре, мне это дорого и мне не хочется все бросать, но только при жестких условиях – чтобы в мой творческий процесс не вмешивались, и я беру те пьесы, которые я считаю нужным брать, и я их ставлю с теми актерами, с которыми я считаю нужным работать, а оценивается пусть результат. Мне будет жаль бросить это дело, но если меня хотят таким образом поставить, чтобы я стоял и говорил «Будет
СКАЧАТЬ
