Борт 147. Дневник мизантропа. Роман Грачёв

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ интеллигентом. Сержант Чумаков по прозвищу Кувалда в связке со старшим прапорщиком Дурындой (я долго не мог понять, это фамилия или прозвище) сумели объяснить, в какой капусте меня нашли и в какой канаве похоронят, если не научусь быстро и беспрекословно выполнять их приказы. Я учился как мог, постепенно утверждаясь в мысли, что на мои хрупкие плечи легла важная миссия – стать интеллигентом в первом поколении. Родители мои всю жизнь проработали на одном заводе, выпускающем неповоротливые тракторы, и одновременно вышли на пенсию. Среди братьев и сестер, теток и дядьев, дедушек, бабушек и их далеких предков самым продвинутым считался купец третьей гильдии Афанасий Селиверстов. Правда, чем он торговал, никто уже не помнил. Может, семечками на базаре.

      В школе в иерархии малолетних негодяев я стабильно занимал среднее положение, но если ребята из «высших каст» в моем присутствии издевались над младшими или изгоями, я никогда не вступался и не покидал помещения, хоть и старался не принимать участия в экзекуциях. Школа воспитывала в нас чувство коллективизма: если чморить кого-то, то чморить от души и всей толпой, если бойкотировать уроки ненавистного препода, то всем классом, даже если ты категорически не разделяешь цели забастовки. Если твои товарищи жрут дерьмо – будь любезен присоединиться и не выпендриваться. Я и не выпендривался. Иногда внутри все вопило, порой на лице выступала краска стыда, но я не выпендривался.

      Жизнь все поправила. Я где-то читал, что уже в пятилетнем возрасте человек складывается таким, каким он останется навсегда. Мне кажется, это не совсем так. Человек учится всю жизнь, и даже в тридцать и сорок ты не можешь ручаться, что знаешь о себе все.

      Однажды я понял, что не могу слышать слово «черножопый». И совсем недавно посетила другая мысль: я способен не подать руки человеку, его произнесшему. Ну а сегодня, похоже, меня подстерегло новое открытие: я в состоянии выкинуть такого человека из машины, хотя по долгу службы должен доставить его в пункт назначения целым и невредимым.

      Жалко ли мне изнасилованную девочку? Безусловно. Но стал ли от этого красномордый толстяк, приветствующий этнические чистки, менее омерзителен?

      – Приехали, – произнес я, припарковавшись перед мебельным центром. Я не хотел грубить.

      – Спасибо, – в тон мне ответил пассажир. Он старался не пересекаться со мной взглядом. Очевидно, что-то в его голове все же повернулось, какие-то шестеренки проскрипели, приоткрыв ранее не доступный угол зрения. Я часто замечал интересную деталь: если человек из привычной среды обитания, где чувствует себя своим, попадает в другую, незнакомую, где ему могут выговорить за ковыряние в носу или громкую отрыжку, он начинает задумываться.

      Толстяк положил деньги в нишу под магнитолой. Ни о каких чаевых не могло идти и речи, он даже не протянул деньги мне в руки.

      И не попрощался. С кряхтеньем выбрался из салона и вышел в ночь, хлопнув дверцей. Я еще некоторое время смотрел, как он закутывается в пальто и поднимает воротник.

СКАЧАТЬ