Люди не желают знать уродину? Что ж, мне тоже на них плевать. Очень вовремя вспомнилось старое увлечение: один из моих бойфрендов был диггером, и меня пытался обратить в свою веру, таскал по подземельями, рассказывая истории о сокровищах, призраках и тайнах прошлого. Тогда мне это было не интересно, а теперь вот пригодилось.
Под землей спокойно, под землей тихо и, главное, темно. А еще здесь нет людей, только крысы и толстые, разожравшиеся на городских отходах, тараканы. Под землей тоже можно жить, в облюбованном мною подвале было относительно сухо, тепло – спасибо городским теплосетям – и даже электричество имелось. Портрет Сталина свидетельствовал, что раньше этот подвал использовался в качестве бункера, но после войны о нем забыли. Все, кроме диггеров. И меня.
С диггерами у меня перемирие: я присматриваю за их вещами – места хватает, здесь, кроме обжитой мною комнаты, имеются еще две – а они не лезут ко мне. Они ничего ребята, понятливые. Знаю, есть чудаки, вроде меня, которые ушли под землю просто потому, что захотелось.
А у меня… У меня необходимость.
Ник-Ник слушал молча, лицо серьезное, как у директора школы на торжественной линейке, а в глазах туман. Они больше не зеленые, а мутно-мутно серые, как вода в здешних трубах.
– Значит, это из-за операции?
– Да.
– А что тебе кололи?
– Не знаю. – Карту на руки мне не выдали, когда же дело дошло до суда, ну, почти дошло, выяснилось, что медицинская карта волшебным образом испарилась. В регистратуре клялись, будто бы карту забрала я, приводили свидетелей и даже ведомость с моей подписью – выглядело очень похоже. А тут еще договор всплыл, который я подписала, соглашаясь на операцию. Относительно лекарства врач утверждал, что под кожу ввели безобидный и безопасный силикон. А я сама – дура безмозглая – нарушив предписания, отправилась домой и подхватила в нестерильной квартире неизвестную инфекцию.
– И в самом деле дура, – заявил Ник-Ник. – Такие операции нужно делать только в очень хороших клиниках, а ты полезла черти куда, а теперь винишь всех вокруг. Дуры вы.
– Кто мы?.
– Бабье. Летите за модой, меняете шкуру, как камбала окраску. Сегодня мини, завтра макси, послезавтра блондинки, через два дня брюнетки, потом рыжие с сережкой в пупке, или вообще бритоголовые с тату на затылке. Вот где у вас мозги?
Тут я обиделась. Какое право этот холеный, ухоженный тип с маникюром и кожаным бумажником имеет судить меня? Да и вообще женщин? У меня имелась подруга, обожавшая пирсинг, в одном ухе у нее было четыре серьги, во втором – пять, в губе две, а еще в брови, на языке – или правильно будет сказать «в языке»? – и в пупке. В последнюю нашу встречу она мечтала проколоть сосок и хвасталась новым перспективным любовником. А данное обстоятельство говорит о многом.
Злость СКАЧАТЬ