Да и не только средь них.
Даже если вдруг польстится кто на лошадей, то… то все одно, разве можно будет довериться такому человеку? Брат, верно, то же самое решил.
И тоже вздохнул. Печально.
– Со всем мы справимся, луноликая, – и улыбнулся мягко-мягко. – С людьми я поговорю. Молчать станут.
Кто-то – несомненно, он и без просьбы слова не скажет, но всех ведь не заставишь. Вернутся в степь, понесут с собою истории разные. И про Теттенике тоже. Отец опечалится.
Верно, и вправду лучше бы Теттенике отдали Матери Степей.
– Не думай даже, – грозно произнес Танрак. – Набрала в голову всяких глупостей. Не слышала, что ли? Старуха не была ахху.
– Но…
– Шамайя, – это слово, сказанное шепотом, заставило Теттенике содрогнуться. Разве… вот так…
– Это… только… сказки.
Зубы почему-то мелко клацали.
Конечно.
Страшные сказки о мертвецах, которые не желают уходить, и восстают, притворяясь живыми. О мертвецах, что возвращаются к другим людям, чтобы красть их тепло.
– Сама подумай. Ладхемка же сказала, что она давно умерла. Да и тело… я поглядел.
Кровь стучала в висках.
– У нее на ступнях черные пятна. И на спине тоже. Такое вот, круглое.
Надо и вправду успокоиться.
Шамайя… что о них Теттенике знает? Только то, что в сказках рассказывают, страшных, которые еще страшнее оттого, что рассказывают их шепотом и ночью, сгрудившись у костра. Теттенике никогда не дозволялось подходить к тем кострам, близ которых собирались дети. Но порой она сбегала. И подбиралась близко-близко, так, чтобы слышать.
Шамайя…
Живет человек. Живет себе. Только нехорошо живет, не по заветам великой Матери. И копит в себе злобу, обиду и ненависть. Собираются они в сердце, наполняя его тяжестью. А потом, когда случается такому человеку помереть, то и не дают душе уйти к великой Матери. Привязывают её к телу.
И тело это восстает.
Как живое.
Только мертвое. И человек-то сам, сказывали, порой не понимает, что мертв он. Только злее становится. И начинает изводить иных, силу из них вытягивая.
Как… старуха?
– Но она ведь была ахху!
– Была, – согласился Танрак все-таки отпустив. – Только получить дар и пользоваться им – разные вещи, сестричка. А уж любой дар извратить можно. Вот, видать, и лишила её Мать своего благословения. Я ведь говорил с людьми. И все-то пытались вспомнить, когда же в последний раз Шаушан сделала благое дело. И знаешь, что?
– Не вспомнили?
– То-то и оно. Изрядно всем головы заморочила. Зато за последние два года пятерых девок извела. Якобы Великая Мать гневается. Да только… сомневаюсь я, что они отошли по закону.
Страх опять очнулся. Но тут уж Теттенике с ним справилась. И с дрожащими СКАЧАТЬ