И сегодня придя в этот до белизны начищенный офис (языками его, что ли, вылизывали?), я смог высидеть только до обеда. Потом написал заявление и отправился на больничный. До завтрашнего утра. А дальше посмотрим.
Мне обязательно нужно во всём разобраться, иначе я просто свихнусь. Навалилось всё сразу, и я почти готов был свалиться под этими ударами. Но решил, что так дело не пойдёт. Надо вставать и идти. Или я не Пашка Сазонов, в конце концов?
После работы решил поехать навестить Евгешу. Нехорошо получается – друг в больнице, чудом избежал смерти. А я даже ни разу к нему не зайду? Так только чмо самое настоящее поступает. Евгеша – он ведь добрый парень, незлобивый. Вляпался, конечно, сам виноват. Юрец мне кое-что рассказал. И то, что авария не прошла без последствий, я тоже знаю. Надеюсь, папаша его дело замнёт. И Евген, как всегда, выйдет сухим из воды. Честное слово, я ему этого желаю!
Иду по больничному коридору и слышу знакомые голоса. Ну, конечно, кто додумается во время тихого часа сюда прийти? Только наша шпана общажная. Фауст разливается соловьём, его за километр слышно. И Евгена голос знакомый, словно надтреснутый. Последствия сотрясения, наверное. Распахиваю дверь, совсем как у себя в комнате, – широко, смело. Оп-па! А вот этого я не ожидал!.. Кто привёл сюда этих двух девочек? Фауст, зараза! Ну, что ж, раз такой расклад…
Делаю вид, что меня интересует один только Евген. Собственно, к нему я сюда и шёл. Выглядит, словно побитая собака. Волосы взъерошенные, трико это… отцовское, наверное. Наспех собрали, потом решили, что так сойдёт. Впрочем, Евген никогда хорошим вкусом не отличался. Ладно, фик с ним. Это же стационар, не показ мод.
Ксюша…
Блин, Ксюша!..
Как ты только оказалась здесь?
Добрая душа, решила друга проведать. Ты же не знала, что меня здесь встретишь.
И я этого знать не мог.
Судьба свела, не иначе. Только зачем?
Я стою к ней спиной, разговариваю с Евгеном. Но затылком ощущаю её взгляд, сверлящий меня изнутри. И самому становится не по себе. Я был груб с ней в нашу последнюю встречу. В тот миг, когда она ждала ласки, я бросил ей в лицо жестокость. Отравил её нежную тонкую душу своим ядом. И, наверняка, заставил эти огромные прекрасные глаза плакать. Я сам себя за это ненавижу, но по-другому не могу. Она слишком хорошая, слишком… правильная. Не для меня.
Нет, не для меня.
Мы выходим в коридор, любезно выставленные процедурной медсестрой. Мне надо бы уйти сразу же, но что-то держит здесь. А Фауст, сука, по любому с ними заодно.
– Пойдём, – говорит, – Юль. Поговорить надо.
Ах, да, у них же шуры-муры были. Видимо, Фаусту никто больше не даёт, вот он и решил отношения возобновить. СКАЧАТЬ