Под открытым небом. Том 2. Александр Станиславович Малиновский

Чтение книги онлайн.

      – Мы очень хотим, чтобы вы нас поняли и пошли навстречу.

      – В чём дело? – произнёс, потирая висок, Ковальский. – Говорите.

      – Не готовы так вот сразу…

      – Вы о чём?

      – Мы с Наташей Белозёровой не можем исполнить ваше распоряжение…

      – Какое? – недоумевал Ковальский.

      – О переводе из смены «А» в смену «В». Мы не можем…

      – Что значит – не можете? Все же могут?

      – А мы – нет.

      – Почему?

      – Мы завтра работаем, придём к вам в кабинет, там скажем.

      – Приходите в девять утра.

      – Хоро…

      Ковальский положил трубку.

      «Одни заморочки! Хочешь жить – умей вертеться! Вот именно – «вертеться». И в этом верчении уходит главное», – уныло размышлял Александр.

      – Ковальский, будь похитрее. В сущности, ты ведь не защищён, ибо не хитроумен. Это при такой-то должности! Тебя легко взять живым и схрумкать, – так говорил Суслов при их последней встрече.

      – Почему же до сих пор цел? – не без иронии спросил тогда Александр.

      – Всех обескураживает твоя работоспособность. И, как бы это сказать, прямолинейная самоотверженность – вот! Пожалуй, это! Рука не поднимается на такое. Но, если кто-то крепко тебя скушать возжелает, – будет сделано. Ты партизанишь, многое не согласовываешь, своевольничаешь. Прощается, пока не сделал ошибки! Понимаешь?

      – Да уж куда мне?

      – В сущности, ты, Ковальский, – ископаемое.

      – Что?

      – Ископаемое. Самородное. Мощное, но вымирающее.

      – Не понял.

      – Чего же не понимать-то. Ты и в этом весь, как на ладони.

      Кто сегодня герой нашего времени, а?

      – Ты о чём?

      – О том. Кто больше лялякает, тот и герой. Демагог становится героем, понятно? А ты – молчун. Притом, упёртый такой.

      – Да, я заметил: общественную активность развивает чаще всего посредственность. А что ей остаётся делать? Ей тоже хочется места под солнцем…