Собрание сочинений. Том 3. Александр Станиславович Малиновский

Чтение книги онлайн.

      «А почему я должен ехать? – думал Кирилл Кириллович. – Я – русский. Я живу дома. Я хочу говорить на родном языке».

      Все родные его были ленинградцы. До войны мать и отец перебрались в Москву. Корни по материнской линии терялись где-то в Симбирске, и каким-то образом она была дальней родственницей Павлу Егоровичу Аннаеву – сыну известного в свое время купца Егора Никитича Аннаева, того самого, который построил в Самаре кирху, задуманную первоначально как костел, самый большой по тем временам каменный двухэтажный дом Макке, в котором первый самарский губернатор Волховский зачитал Указ императора Николая I о создании Самарской губернии. Было это в 1851 году. В семье Касторгиных об этом знали и помнили. И Самару любили. А когда подшипниковый завод, на котором работали Касторгины, эвакуировали из Москвы, они оказались в Куйбышеве и быстро, насколько это можно в военное лихолетье, прижились на волжских берегах.

      «Как на мой выезд за границу посмотрела бы мама, будь она живой и здоровой?» – часто приходила ему в голову мысль. И он, словно маленький, боялся укора матери. Он не мог знать ее мнения обо всем этом, но догадывался, что она сказала бы, будь жива. А что сказали бы его многочисленные родственники, которые лежат на Пискаревском кладбище?

      Глава вторая

      Мастерская на девятом этаже

      Кирилл Кириллович любил заходить просто так и не просто так к своему другу художнику Владиславу. У каждого из них было свое дело в жизни. Их дела вроде бы никак не пересекались. И тем не менее они общались уже несколько лет и всегда были рады друг другу.

      …Прошло более часа, как Касторгин появился в мастерской Владислава, и все это время в ней шел неспешный разговор.

      – Твоя беда в том, что ты слишком рационален, расчетлив.

      Кирилл слушал внимательно.

      – Ты заставляешь себя все время думать, процесс обдумывания в тебе идет постоянно. Начал задумываться, препарировать – конец всему.

      – Разве это плохо, ведь в конечном счете истина всего дороже? Я всегда так полагал.

      – Вот-вот, ты в мыслях идешь всегда до конца, но ведь мысль ведет в тупик. Потом провал, распад. Взрыв!

      – У меня так не бывает. Я, если что-то понял, обретаю свободу.

      – Будет, если не было. Это, когда все хорошо, а когда начинаешь ворочать глыбами? А? Живи по завету Горация: лови день. Ты вот сейчас идешь к обрыву, сам себя толкаешь туда. Мысль – конечна! Дальше – пропасть. Создатель так свершил.

      – В момент истины дух особо торжествует и безверию нет места, – произнес Касторгин.

      – Это красиво сказано и не более. Момент истины и прозрения тоже могут быть субъективными, а значит, ошибочными. Дров наломать можно, ой как, – возразил Владислав. – Все чуть-чуть сложнее, чем мы с тобой думаем. Сложнее. Да. Мы оба слепые котята, и черт с ним. Надо жить, как умеешь, и не умничать. Иначе запутаешься. Все СКАЧАТЬ