Голоса на обочине. Александр Станиславович Малиновский

Чтение книги онлайн.

      Я не рад такой команде.

      До дома не близко. Да ещё по такой жаре. Очень хочется есть.

      В животе бурчит.

      – Ты побыстрей, – говорит мама, – а то тут как на сковороде, прижухнем под солнцем.

      …Бегу, а сам хватаю на ходу щепочки разные, прутики для огня. У меня при упоминании мамы о сковородке созрел план. Там, в погребице, в ларе должна быть мука. Как прибегу домой, поджарю на сковородке её с водой и съем. Невмоготу терпеть.

      Так и сделал. Таганок у нас всегда стоял на загнетке в печи.

      Водрузил на него закопчённую сковородку с водой, насыпал муки, которую еле намёл на дне ларя ладошками. В мизинец под ноготь от доски влезла, чёрная, тоненькая, как ниточка, заноза, но мне до неё – потом. Развёл огонёк. Радуюсь. Вспомнил: «А картошка-то?» Пока, думаю, мука поджаривается, наберу семян. Метнулся в погреб. Всё шеметом, вприпрыжку делаю.

      Вернулся к таганку, мука где прижарилась, где как месиво.

      Некогда уж. Огонёк потух. Собрал я ложкой в миску мою стряпню. И во двор!

      Доедаю на ходу, зажав в горсти то ли блин, то ли тесто. Не утолил голод, а только раздразнил. И пальцы вымазал.

      Когда прибежал, мама спрашивает:

      – Что так долго? Картошку, что ли, варил?

      – Не, – отвечаю, – не варил.

      – Ну как же? Дым из нашей трубы шёл. С бугра всё видно.

      Я обернулся, а там и вправду наша труба торчит, в сторонке так. Ни с чьей не спутаешь.

      Растерялся я, вообразив, какой я маленький перед мамой, перед этой горой, с которой всё видно. Совсем таракашка. Упав духом, чувствую своё ничтожество, признаюсь:

      – Я муку жарил.

      – Как же ты её жарил, если она кончилась? Придумываешь…

      – Наскрёб, – говорю.

      И не смотрю на маму. И на Витьку тоже не смотрю. Стыдно.

      Как предатель какой…

      А тут поднял глаза, а у мамы лицо не строгое, не сердитое. Печальное лицо, как у Богородицы в нашей церкви.

      Заплакал я, сам не знаю отчего. Как сейчас помню. Стою и мизинец с занозой зубами тереблю, машинально.

      – Чего у тебя там? – спрашивает мама.

      – Так, заноза от ларя, – отвечаю.

      – Иди сюда, – говорит мама.

      Я покорно подхожу, думая, что получу оплеуху.

      А мама отстёгивает на груди от своей кофты булавку и начинает вынимать у меня из пальца занозу.

      – А то загноится, – говорит она, – деловуха ты моя.

      Мама касается виском моей головы. Я остро чувствую из-под светлого платка запас её сухих льняных волос… И от пережитого ли, от прикосновения ли маминых тёплых рук, не сказать, от чего, напрочь забываю про голод…

      В автобусе

      Едва автобус тронулся, пожилая женщина, потом из её разговора я понял, что ей за семьдесят, начала говорить по сотовому телефону. Довольно громко, бодрым голосом и с ясной логикой. Не обращая на соседей никакого внимания.

      – Настя, я к тебе сегодня СКАЧАТЬ