Капитан и Ледокол. Станислав Гольдфарб

Чтение книги онлайн.

      Как же приятно бывает просто постоять после ледового рейса, когда натруженная машина постепенно остывает от работы, когда все механизмы будут осмотрены и тщательно смазаны. Главный механик Тарасик лично проверит самые важные узлы, скажет каждому что-то особенно приятное, потрогает, погладит их, потом пропишет все необходимое для жизни.

      И на вот тебе, перед самым новым годом самая настоящая беда.

      И хотя в нынешние времена Новый год, как раньше, не встречают, я воспитан по старым правилам. Капитан это знает. Он традиций не нарушает. Дожидается, пока часы пробьют полночь, откупоривает бутылку и наливает в особый стеклянный фужер. Он не простой – уложен в бархатную коробку, на которой красуется царственный орел. У «орелика» своя история. «Птица» подарочная! Сам князь Хилков, министр путей сообщения, вручал прямо на пристани за работу на ледяной дороге. Позже расскажу подробнее.

      Так вот, этот самый бокал Капитан наполняет настойкой собственного приготовления. По запаху то ли вишневая наливочка, то ли смородиновая. Сами понимаете, точно сказать не могу, у меня внутри за каждым поворотом свои запахи.

      Значит, наполняет бокал, встает, молчит, я думаю, что тост он произносит про себя, и выпивает. Потом просто сидит расслабленный и никуда не спешит.

      Такой «молчаливый» тост Капитан мысленно произносит трижды.

      Семьи у Капитана не было, так что встречали праздник обычно на троих: он, я и елка. Мне кажется, Капитану было не очень весело, но и не так чтоб уж очень грустно. В конце-концов, я-то рядом. Со мной всегда можно помолчать или молча поговорить… В полночь, после первого тоста, Капитан выходил на палубу и бил в сигнальный колокол, а после третьего тоста спускался на берег и шел в поселок – порт «Байкал».

      Раньше, когда я был еще молод, на палубе ставили большую елку, которую наряжала вся команда. Было весело. По традиции каждый мог повесить свою игрушку. Некоторые шутники умудрялись оставить на елке гайки, ключи, манометры и термометры, даже кусочки угля превращали в смешных зверюшек. За лучшую игрушку давали право поздравить команду у елки.

      Капитан в каюте тоже елочку ставил, а вместо игрушек наряжал ее грецкими орехами и конфетами, укутанными в разноцветные золотинки и фантики. Так делали его родители.

      Из поселка уже под утро Капитан обязательно возвращался на корабль. Тогда он бывал навеселе, шумел у себя в каюте, бывало, даже пытался что-то спеть. Но лучше бы он этого не делал. Даже мне, стальному, казалось, что от его пения омуль в Байкале должен скрыться на глубине.

      Не знаю почему, но он любит повторять «Мадам, позвольте я рядом посижю», «Мадам, позвольте поцеловать вашу ручку»… Что к чему, какая «мадам», зачем «посижю» – я точно не знаю. Никаких мадамов, на самом деле, у Капитана на борту не бывало. А за берег я не отвечаю. Но если была, хотелось бы поглядеть, что же в ней такого, чтобы сам Капитан ей ручку целовал!