А ещё все находились как будто в наэлектризованном силовом поле, разностью потенциалов которого была надежда на перемены. Перемены эти тоже каждый мечтал себе по-своему. Кто-то боялся, что всерьёз запретят русский язык и надеялся, что всё останется по-прежнему; кто-то ощущал в себе зов почвы и крови, лелея иллюзию будущей независимости; кого-то вдохновлялся величием империи, раздробленной уж сто лет как, и не хотел замечать при этом, что никакой империи, которая осознала необходимость собирать себя заново, нет и на горизонте.
***
«Гости» в тот день так и не появились; ночь на блокпосту прошла спокойно. На следующий день – тоже. Поскольку задач образовалось порядочно, Митрич стал потихоньку приобщать меня к дежурствам. Сначала на два часа, потом на четыре. Дал бинокль, объяснил, куда смотреть, и о чём немедленно сообщать. Зелёнка пока пошла по низу, кроны ещё не распустились в полную силу, поэтому местность до перекрёстка с трассой Ростов-Харьков просматривалась нормально. Но гостей ждали не только по трассе, но и по полевым грунтовкам, так что вертеть головой мне приходилось во все стороны.
Один из ополченцев постоянно должен был сидеть в «гнезде» – огневой точке, оборудованной чуть в стороне от поста, обложенной мешками с песком и прикрытой ветками и хламом. Ещё двое досматривали проезжающих. Порою они вели себя совершенно беспечно, пропуская без внимания машины со своими знакомыми, в которых мог притаиться кто угодно. А порой прикапывались к водителю или пассажирам на ровном месте, ну или мне так казалось. Это имело смысл – часто требующиеся на нужды обороны вещи после таких досмотров меняли владельца и переходили в распоряжение блокпоста.
Прошло ещё несколько дней. Референдум приближался. Первого мая я на дежурство не выходил – мать настояла на том, чтобы идти сажать картошку. Заявился на пост только к вечеру, узнать, будут ли на завтра какие-то поручения.
Дыр был там. Он сидел с Митричем и ещё одним, незнакомым мне мужиком, в деревянной будке, сколоченной наспех из досок, так что защитить она могла только от солнца. Будку они расположили сбоку от поста, так что с дороги она была не видна, скрытая порослью подлеска в посадке. С дозорным и стрелком в гнезде они переговаривались по охотничьим рациям. На крохотной туристической газовой горелке кипятился чай в кастрюльке. Темнело.
Дыр поманил меня пальцем, предложил место и угостил чаем.
– Как дела, юниор?
– Нормально.
СКАЧАТЬ